Князь Двинский

– Это что такое? – Князь быстро цапнул кусок металла и взвесил его на руке. – Никак серебро?

– И золото, государь… – Я положил перед ним второй слиток.

– И сколько его? – Иван привстал и заглянул в ящик. – А где еще?

– Едет с караваном, – спокойно ответил я. – Серебра пять пудов и злата полпуда. А эти я для показа взял. Все из твоей земельки добытое. Все, что пока успели достать. Мои рудознатцы глаголют, что серебра с этого месторождения возьмем около трехсот пудов, не меньше. С золотом гораздо хуже, его мыть по ручьям приходится. Но это только начало. Будут еще месторождения, и гораздо богаче.

– Ну да, ну да, отписывали приказчики, что вынаешь из землицы скарбы… – Иван, любовно поглаживая слиток, с прищуром посмотрел на меня. – Триста пудов, говоришь? Дык мои только две трети, зятек?

– По договору только половина будет, батя, – улыбнулся я широко. – Это ты что-то путаешь.

– А не многовато? Кажный объегорить норовит… – с напускной злобой пробормотал великий князь. – Ну давай, дальше хвались: вижу, еще чегой-то припас…

– Припас, припас… – Я брякнул на стол несколько мешочков с разными каменьями. – Но все это не самое главное. Главное – вот, – и последовательно выложил еще несколько слитков.

А потом добавил еще пару металлических полос.

– Медь, олово, свинец, – безошибочно определил Иван Молодой. А потом царапнул засапожником железную полосу, стукнул одну об другую, послушал и уверенно заявил: – Железо. И доброе!!!

– Разбирается… – с усмешкой прокомментировал великий князь. – Почитай, лучше, чем в государственных делах.

– Добрые знания, – сдержанно похвалил я. – Государь обязан разбираться во всем. Так вот, сие добро и есть главная ценность. Железо – это оружье, свое, не покупное. Медь и олово – это бронза, а бронза – это пушки. Коли будут пушки, загоним ворогов на небеси, ни одна тварь не пикнет…

В общем, уехали от меня гости дорогие далеко за полночь. Хотя все обсудить так и не получилось. Но это дело такое, успеем еще. Я планировал и с Феодорой пообщаться по душам, но не сложилось.

Проводив гостей, наведался в детскую.

– Княже!.. – Перепуганные мамки, Дунька и Манька, обе, как на подбор, гренадерской стати дебелые девки, с перепугу упали на колени.

– Да тише вы, дурищи!.. – прошипел я и ткнул пальцем в просторную люльку, где тихонько посапывали сыновья. – А чего вместе положили?

– Дык… – торопливо зашептала Маняша. – Тока их разъедини – такой ор подымают, прям страсть. Уж не гневайся, княже. Переложить?

– Я тя сам переложу! – и погрозил ей кулаком. – Пущай спят.

После чего побрел к себе в спальню ложиться, а там неожиданно обнаружил в постели еще одну сладкую парочку, Сашку с Забавой. Заподозрил было разврат, но не обнаружил даже его следов, дамы мирно спали каждая на своей половинке. Видимо, моей второй зазнобе челядь по незнанию не подготовила достойных покоев, вот девы и устроились вместе.

– Вот те раз. А мне кудой? – Я почесал затылок, подумал, потом быстро разделся и осторожненько втиснулся посередине.

И тут же, как по сигналу, Сашка и Забава развернулись, прижались и быстренько устроились на моих плечах. Да еще ноги на меня закинули.

«Может, похоти предаться?.. – неспешно подумал я. – Так это ж опять уговаривать придется. Не, лениво. Пусть их, хоть отдохну…»

И неожиданно быстро заснул.

А вот утреннее пробуждение ну никак на доброе не смахивало.

Сначала сквозь сон послышался чей-то громкий шепот, а потом вдобавок меня стали дергать за ногу.

Вот тут я уже окончательно проснулся, недоуменно уставился на Ванятку, застывшего возле постели, и спросонья рявкнул:

– Вконец охренел, щенок? Тебя куда принесло?

– Сир, молю, не гневайтесь… – горячо зашептал паж. – Тут такое дело… Боярин Старица прибыли… Дело важное…

– Что случилось, Вань?.. – во сне зашептала Александра.

– Спи… – Я осторожно высвободился из объятий, встал с постели и, на ходу накидывая поданный Ваней халат, вышел из спальни.

Старица уже стоял у двери кабинета.

– Зрав буди, боярин… – Я зевнул и крепко его обнял. – Ну и какого рожна тя с самого ранья принесло?

– Не гневайся, Иван Иванович… – Старица с пасмурным лицом отстранился. – Не по доброму делу я к тебе. Феодора Ивановна занемогла…

– Чего? – Я моментально окончательно проснулся. – Чем, когда?

– С рассветом ей худо стало. Вырвало чуть не наизнанку, даже воду принимать не может. Наших лекарей к себе не подпускает, велит твоего прислать.

– Ваня, живо Августа на ноги! Пусть собирается. Твою же мать! Отравили? Кто?

– Ежели бы ты не был ей отцом, на тебя могли подумать… – сурово ответил Старица. – Ужинала у тебя ведь. А дома пищу не принимала, тока пила. Вся ее челядь уже повязана. Мои дьяки ведут дознание. Но пока ничего путнего. Запираются.

– А как государь и княжич?

– Все хорошо, здравы. Но… – Боярин с досадой махнул рукой. – Свирепы, аки звери лесные – грят, ежели не дознаюсь кто… не сносить мне головы…

– Значит, не у меня отравили, – сделал я вывод. – Ибо ели все вместе, одно и то же. А в своем поваре я уверен. Так, жди. Сейчас облачусь, и поедем…