Клон

Теперь те, кто искал нас, знали, где мы. И следовало ждать их и желать скорейшего наступления ночи. Это давало шанс. И ночь пришла — роскошная и непроглядная. Мы опять оторвались от преследования.

Мертвый аул

— Авось человеком станешь, — подвел итог очередного инструктажа Старков и пошел вперед. Нам предстояло подняться в покинутый жителями аул. Те, кто не ушел оттуда добровольно, стали новым «созвездием мертвеца». Теперь аул был просто перевалочной базой.

Я добросовестно делал то, что положено делать второму номеру, — осмотрел еще раз ближние окрестности: сначала просто, потом в бинокль и посчитал, что снизу ждать неприятностей в ближайшее время не следует. Старков поднимался быстро, вжав голову в плечи, зацепившись глазами за край платформы. На подъем у него ушло семь минут. Он подтянулся на руках, перевалился весь на ровную площадку, перекатился. Минуты через четыре дал отмашку. Я двинулся в путь. На подъем у меня ушло ровно в два раза больше времени. Это была не моя земля и не мои камни. Они не принимали меня, мешали, отталкивали, замедляли шаг, а небо давило на плечи, хмурилось облаками, скалилось звездами.

Старков сидел у основания башни, поджав ноги, посматривал на меня, прислонившись к стене затылком. То, что нам предстояло сейчас осмотреть, впечатляло. Башня стояла без видимых следов фундамента, на монолитных камнях, выпирал угловой камень. Дверь на первый этаж, взрывом снесенная с толстых кованых петель, лежала рядом. Ее не расщепило взрывной волной, только обожгло. Пол тоже деревянный, чистый, глухая ниша, которую осторожно осмотрел Старков, и лаз наверху.

— Сиди здесь, ничего не делай, я пошел искать лестницу. Она где-то недалеко.

— Давай я.

— Да проспишь ты растяжку. Ты же раззява. Сиди, не высовывайся.

Лестница, свежесколоченная из ящиков от снарядов и двух слег, стянутая скобами, нашлась метрах в пятидесяти, прикрытая хворостом.

— Была же растяжка, валла — билла. В самом неподходящем месте, — сказал Старков и положил на пол гранату. Кусок лески он намотал на руку и теперь тер пальцами, словно пробовал на прочность перед рыбалкой. — Однако надо поспешать.

Он приставил лестницу к лазу и полез наверх, осторожно приподнял голову над перекрытием, перевалился весь.

— Лезь, пожалуй.

Я стал подниматься. Всего в башне было три этажа, балкончик, который он осторожно обследовал, и навес на крыше. Стояла башня на деревянных опорах, была остроконечной и снабжена желобом.

— Знаешь, как по-чеченски крыша вот эта?

— Нет.

— Беда.

— Заставляет задуматься.

Аул отсюда как на ладони. Здесь жила, наверное, одна большая семья. По-нашему это был бы хутор. Теперь мне предстояло, оставаясь на верхнем этаже башни, прикрывать Старкова и при необходимости подавить огнем возможный очаг сопротивления. Все это он мне втолковал и стал спускаться вниз. Только я еще не верил, что война нашла меня и скоро я буду стрелять и стрелять будут в меня.

Я присел за бойницей, положил автомат аккуратно перед собой и приник к биноклю. Всего в ауле оказалось три дома, но вместе с дворовыми постройками получался немаленький жилмассив. При каждом сарай, конюшня, стойло, сапетка. Все, как и говорил Славка. Во дворах деревья. Если бы нас здесь ждали, шансов бы не было никаких. Но в ауле не было никого, за это, по словам Старкова, головой ручались наверху. Оставалось избежать мин и растяжек и проверить еще раз все самим.

На работу у Старкова ушло три часа. Результат — четыре растяжки. Кто-то очень не хотел экскурсий в этот милый уголок.

Наконец он вернулся.

— Слезай, простудишься.

Я послушно и весело покинул свой пост.

— У меня аппетит волчий.

— Так за чем же дело стало, — поспешил ответить я, поскольку жрать хотелось невыносимо.

— Дело за малым. Надо тылы обезопасить.

Он разложил свои трофеи. Гранаты, маленькую мину величиной с пачку сигарет, чушку побольше…

— МОН-50. Чтобы незваный гость не помешал нашему чаепитию.

Было здесь место, куда не мог не положить руку незваный гость, было и другое, куда он не мог не поставить ногу при подъеме. Старков работал минут двадцать.

— Посмотри, только осторожно, видишь что-нибудь?

Я пополз к краю площадки, стараясь найти «подарки» Старкова, но не смог этого сделать.

— Бросовый ты человек. Хотя и я не промах. Пойдем помалу. Вещи забирай все. И иди за мной след в след.

— Сколько можно повторять?

— Сколько нужно.

В доме было четыре комнаты. Одна большая, в ней очаг. В потолок вделана цепь, на ней — котел. У самого пола — четырехугольный лаз со ставней. Потолок подпирался столбом со вбитыми в него крюками. Дом из бревен, скрепленных скобами. В комнатах поменьше — нары вдоль стен с остатками войлока. Второй очаг и труба, не плетеная, как следовало ожидать, а жестяная, широкая, как в химлаборатории. Древняя сковорода без ручек, кувшин, долбленая деревянная миска, пара чашек из дорогого сервиза, жестяная миска, свежие комплекты белья. Керосинка, бутыль с керосином, коробок спичек, соль в баночке, полмешка кукурузной муки и эмалированное ведро с водой на два пальца на дне. Свежей.