Читаем КЛОДЕТ СОРЕЛЬ полностью

Как только состав отошел от самарского перрона, как Клодет немедленно затащили в купе режиссера, где уже открывались бутылки, выставлялась снедь, повизгивали актрисы и перебирал струны гитары усатый красавчик, очень похожий на сутенера. Она еле дождалась, трясясь от решимости, когда все песни были спеты и весь запрещенный коньячок выпит. Откуда он только брался в таких количествах, при сухом-то законе? В Самаре его, например, было не достать. Папа, правда, умудрялся как-то, но на то он и купец, Серафим Сорокин.

Артисты, покачиваясь (от качки вагона, исключительно от нее, от разболтанности императорских железных дорог!), вынесли трагика, потерявшего способность передвигаться самостоятельно, и тогда Клодет, наконец, решилась. Одев свое лучшее белье (это был такой ужас, как она сейчас понимала!), резко распахнула дверь в купе Десницкого, который самозабвенно целовался с Никишей Нифонтовым, тем самым молодым актером, что так ей понравился в роли Жадова и который, собственно, и направил ее к режиссеру, после чего жизнь самарской провинциалки кардинальным образом изменилась. Между прочим, в списке претендентов на лишение невинности этот Нифонтов шел вторым номером.

И как после этого не жаловаться на чудовищное невезение? Это ли не фатум, не злой рок?

Клодет демонически (во всяком случае, ей так казалось) расхохотавшись, задвинула дверь купе. И тут же пожалела, что сделала это слишком громко и чересчур нарочито.

Оказывается, об этой наклонности режиссера знал весь театр. Боже, какая она была дура!

Так и начала свое служение в театре девицей.

Актеры никогда не говорили «работаю в театре» или «играю в театре», это было уделом дилетантов. Профессионалы говорили: «Служу в театре».

 

А девственность потеряла очень быстро, глупо и неловко, с каким-то театральным критиком, после очередной премьеры пригласившим ее «в номера». Ей было все равно, пусть будет критик, лишь бы избавиться от тянущего чувства собственной женской неполноценности. Удивилась только, что это так больно и совсем не приятно. Но, конечно, не смертельно, надо – значит, надо. Замуж она не собиралась, так что хранить этот смешной кусочек кожи было совершенно не для кого.

 

Из-за этого ли паровозного конфуза, по какой ли другой причине, артистическая карьера как-то не задалась. В двух спектаклях – символистских, полных неясных намеков и туманных аллегорий – звучали ее романсы. Она выходила на сцену в нежно-голубом ниспадающем платье и пела под звуки рояля слова, которые когда-то казались очень важными и глубокими, а теперь казались пошлыми и наивными. Чуть не каждый вечер она плакала у себя в уборной от того, насколько жидкими были аплодисменты, которыми ее не приветствовали, а прогоняли со сцены. Так ей казалось, во всяком случае.

Она хотела играть серьезные трагические роли, а не просто выходить как певичка в кафе-шантане, но Десницкий не торопился продвигать юное дарование и вообще оказался довольно противным.

 

Зато Москва – красавица! После сонной Самары, заполненной некрасивыми толстыми людьми, древняя столица производила впечатление веселой разбитной бабенки, немножко пьяной и очень развратной. По улицам катились не только извозчики на резиновых шинах, но и лихие авто, сверкающие колпаками колес. В этих авто сидели затянутые в кожу молодые люди в огромных темных очках и кожаных же фуражках. От них пахло опасностью и кокаином.

Кокаин Клодет тоже попробовала. Именно с таким развратным молодым человеком, утверждавшим, что он бомбист-анархист и в доказательство продемонстрировавшим под полой короткий восьмигранный ствол «Бульдога».

Клодет сначала сильно опасалась того, что могло с ней случиться после того, как она втянет в ноздри мелкий порошок, но как было ударить лицом в грязь? Какая она певица и актриса, если ведет себя как испуганная институтка? Тем более, что молодой человек так красочно рассказывал о необыкновенном творческом подъеме, который невозможно испытать без помощи кокаина. А что же нужно актрисе и певице, как не мощный творческий импульс? Ради одного этого стоило попробовать, вдруг и стихи станут лучше, и музыка? И она, усмехнувшись, сделала вид, будто нюхать кокаин для нее - самое привычное дело. В носу стало холодно, а в голове пусто. Но вот незадача: когда молодой человек толкнул ее на короткий диванчик в отдельном номере ресторана, задрал юбку и, навалившись, взял бешеный ритм, она не почувствовала никакого подъема, ни творческого, ни женского, только там, внизу было суховато и от этого неприятно натирало. Вот это она как раз ощущала, а больше – ничего. «Надо бы кремом потом помазать», - думала она, равнодушно рассматривая лепнину на потолке и машинально поглаживая юношу по предплечьям.

 

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне