Клювы

– Тогда почему он не послал лунатиков в мою квартиру? Зачем эти схемы с паромом?

– Может быть, Леффлер потворствует происходящему, но не управляет процессом? Его конек – пугать и плести интриги, а хозяин сомнамбул – Песочный человек?

– Будто зомби нам не хватало, – пожаловалась Камила, – докатились до призраков и инопланетян.

«Призраки!» – эхом отозвалось в памяти. Филип думал об оживающих полотнах, о плавающей у кровати Яне.

Он существовал внутри непрекращающегося ночного кошмара, но, чтобы поверить в теорию Корнея, недоставало шажка. Этот шажок ему помогла совершить Оксана.

Филип выдавливал пилюли из голубоватой упаковки и делил между соратниками, за окном пылилась промзона, Оксана крутила хромированную ручку магнитолы, скользя по зловещей тишине мертвых станций. Камила зачитывала вслух статью. Каждое слово кидало за шиворот пригоршню мурашек.

Описанный Гофманом и Андерсеном, Брэдбери и Гейманом, Песочный человек, Сэндмен, сыпал детворе в глаза песок, и глаза вываливались. Глазные яблоки он складывал в мешковину, относил на Луну. Там в гнездах его дети рвали острыми клювами угощение.

В семь лет Филип узнал, что Деда Мороза не существует.

В пятьдесят ему пришлось свыкаться с идеей реальности гофмановских сказок.

Первый немецкий космонавт брал на орбиту куклу Сэндмена. Ничего забавного в этом совпадении Филип не нашел.

Оксана выкрутила ручку радио до упора, из шороха помех оформилась знакомая мелодия.

Жуть ледяного космоса проникала под кожу Филипа, гранями бездушных звезд царапнула нутро.

Он представил птичьи гнезда в кратерах. Тень с мешком, идущую по темной стороне Луны.

Веселый мотивчик (трам-пам-пам-пам) ввинчивался в уши. Женский хор пел из-под трескучего шума, как из метели.

– Выключи! – не своим голосом сказал Филип. Оксана посмотрела на него озадаченно. Он добавил: – Голова болит.

Оксана пожала плечами. Хор умолк.

«Все правда», – подумал Филип.

Неизвестная радиостанция в мире победившего сна транслировала допотопную группу The Chordettes. Из пассажиров внедорожника один Филип знал, что песня называлась «Мистер Песочный человек».

5.6

Тонизирующее подействовало. Щечки Оксаны порозовели, движения сделались менее хаотичными. Она со всеми обсуждала теорию Корнея, без перевода угадывала, о чем говорят друзья. Лишь глаза пугающе долго задерживались на объектах, словно Оксана мучительно вспоминала их названия (руль, зеркало, бутылка), и ответ на любой вопрос предваряла десятисекундная пауза. Убийцы, каннибалы, падающие с небес камикадзе – не каждый мужчина вынес бы такое, что говорить о хрупкой девушке.

И где-то там рыскал человек с чужим лицом, знающий об их существовании.

Оксана откинулась в кресле, рассматривала предосенний пейзаж. Ее губы беззвучно шевелились, указательный палец сжимался и разжимался, словно жал на спусковой крючок.

Корней отвлекся от дороги, чтобы поцеловать Оксану в прохладный висок. Она с благодарностью потерлась о его плечо.

«Мы стали бы хорошей парой в нормальные времена», – подумал он, охваченный обидой на вселенную, Бога и бессмысленно-безмятежные луга вдоль трассы.

Камила вслух ругала себя за то, что не прихватила с парома побольше боеприпасов. Из трех рожков она вытрясла двенадцать пуль.

Теперь у них не было даже ножей. Не было Альберта, веселого и неунывающего.

Неужели один-единственный хиппи-сатанист виноват в том, что человечество впало в спячку? Мысль не укладывалась в голове и ломала зубья вращающихся шестеренок.

Померещилась фигура в зарослях – Корней прищурился. «Просто коряга…» – выдохнул он.

Над лесом и Йизерскими горами кочевали пушистые облака, отражались в гладкой поверхности озера. Кусты серебрились паутиной. По-летнему зеленые липы шептались с ветерком, щебетали птичьими голосами.

Тишь да благодать. Ни смерти, ни разрушений.

Автомобиль поехал по берегу.

Пассажиры оживились, опустили стекла, подставили лица пробивающимся из-за туч солнечным лучам.

А вдруг теория о полнолунии неверна? Лунный блин усохнет до серпа, до отгрызенного ногтя в поднебесье, но никто не очнется? Уснет последний несчастный, ракшасы окаменеют. Потом пожелтеет, скукожится, облетит листва, пойдут дожди, снега. Покроются инеем глазные яблоки сомнамбул. Птицы удивятся: кто слепил столько снеговиков? Дикие свиньи, крысы и волки поселятся на площадях.

От голода и холода остановятся сердца, закончатся сны.

Луна озарит пустые города.

Песочный человек улыбнется в башне.

«Ленд Крузер» подпрыгнул на кочке.

Филип указал на оранжевую крышу слева.

Они вышли из автомобиля, Корней потянулся – так принято, если ты, городской житель, в кои-то веки выбрался на природу. Пение птиц и плеск воды бодрили не хуже таблеток. Но Корней осознавал, насколько мимолетен эффект и как устали его друзья. Ночью внутренние часы затрезвонят, и к утру он может остаться один в этом умиротворенном лесу.

Филип отворил калитку. Камила потащила Оксану к качелям во дворе, усадила на досточку. Заскрипели проржавелые цепи.

– Как вы? – спросил, поравнявшись с Филипом, Корней.

«Вот кто выстоит весь срок, – подумал он. – Человек-глыба».