Ключи от всех дверей

Я открыла глаза и увидела Оуэна. Он сидел в кресле Даллас и пристально смотрел на меня, рассеянно вертя в руках нож.

– Должен признать, – продолжил он, – я сомневался, что ты это сделаешь.

– Я полна сюрпризов, – сухо сказала я. Он протянул руку к блокноту. Помедлив, я отдала его и добавила: – Он очень важен для кое-кого.

– В Архиве все важно, – заметил он, забирая у меня блокнот.

Коснувшись моей руки, он задержал пальцы. Я разгадала его прикосновение: он читал мои мысли. Меня наполнила его тишина, в то время как поток моей жизни хлынул к нему. Я знала, что сейчас он видит нашу схватку с Агатой, я видела это по его расширенным глазам.

– Она разозлилась, потому что я не позволила ей проникнуть в мой разум.

– Хорошо, – кивнул Оуэн, отодвигаясь.

Он принялся листать блокнот Роланда, но делала это на удивление бережно.

– Даже странно, – пробурчал он себе под нос, – что, мы так привязываемся к вещам. Мой дядя не мог расстаться со своим армейским жетоном. Носил его на шее, не снимая, вместе с ключом, как напоминание. Он участвовал в обеих войнах, мой дядя. Героем был. Потом вступил в Отряд. Отличался редкой преданностью. Когда дядя вернулся со второй войны, мне исполнилось одиннадцать, и он начал меня тренировать. Добрым и ласковым он никогда не был, войны и Архив вытравили из него всю мягкость, но я всегда верил в него. – Оуэн закрыл блокнот Роланда и провел пальцем по обложке. – В четырнадцать меня приняли в Архив. В ту же ночь дядя пришел домой и выстрелил себе в голову.

У меня перехватило горло, но я заставила себя промолчать.

– Я никак не мог понять, – Оуэн говорил как будто с самим собой, – почему человек, который столько всего сумел выдержать, совершил такое. Он оставил записку. «Я – это я». Вот и все, что он написал. Я не видел в ней никакого смысла, пока два года спустя не узнал о политике Архива: форматировать тех, кто прожил довольно долго и вынужден уйти в отставку. Он предпочел умереть, лишь бы не позволить им выпотрошить его жизнь и вырезать из нее все, что может раскрыть их секреты. – Он поднял глаза от блокнота. Их синева казалась темнее и ярче, чем обычно. – Но грядут перемены. Скоро не будет никаких тайн, которые нужно оберегать. Ты как-то обвинила меня в том, что я хочу только сеять хаос, но это не так. Я просто делаю свою работу. Я защищаю прошлое.

Он вернул мне блокнот, и я испытала облегчение.

– Очень кстати, что ты выбрала именно эту книжицу, – добавил он, пока я убирала блокнот в сумку. – Мы должны будем украсть кое-что еще, похожее на нее.

– И что же это? – спросила я, пытаясь скрыть нетерпение в голосе.

– Архивный фолиант.

Я нахмурилась.

– Я не… – Начала я, но осеклась. Дверь распахнулась и вошла Даллас, держа в руках блокнот, сотовый телефон и кружку кофе. Даллас пристально посмотрела на меня, и на долю секунды мне показалось, что она взглянула и на Оуэна. Во всяком случае, на то место, где он находился. Но затем она моргнула и улыбнулась.

– Прости, я опоздала, – извинилась она. Оуэн поднялся и отошел в угол комнаты, а она села в опустевшее кресло. – О чем хочешь поговорить? С кем ты пойдешь на Осенний фестиваль? Похоже, все о нем только и говорят.

Она взяла свой блокнот и стала листать страницы. К моему удивления, там и в самом деле имелись какие-то записи. Прежде я видела только, как она рисовала в уголках страниц каракули, похожие на цветочные узоры.

– О, я знаю, – воскликнула она, остановившись на одной из страниц. – Я хочу поговорить с тобой о твоем дедушке.

Я застыла. Вот уж о дедушке мне меньше всего хотелось сейчас говорить, особенно в присутствии Оуэна. Но встретив его взгляд, я прочла в нем напряженный интерес и кое-что вспомнила. Накануне ночью он обронил фразу: «Архиву приходит конец. Твой дед это знал, не мог не знать, и все равно отправил тебя к ним». Я только-только начала завоевывать доверие Оуэна (во всяком случае, интерес), так что если моя задумка верна и это сыграет мне на руку, то стоило попробовать.

– Почему о нем? – настороженно спросила я.

– Не знаю, – пожала плечами Даллас. – Но ты часто его цитируешь. Мне хочется знать, почему.

Я слегка нахмурилась, обдумывая, что сказать.

– Маленькой, – начала я, глядя на руки, – я его обожала. Думала, что он знает все на свете, потому что о чем его ни спроси – у него на все найдется ответ. Мне никогда не приходило на ум, что он может чего-то не знать. Что он может лгать или придумывать на ходу. – Я разглядывала палец, где обычно носила кольцо. – Я считала, что он все знает. И верила каждому его слову… – я на миг смолкла и подняла глаза. – Я только сейчас начала узнавать, как мало правды он мне рассказывал.

Мне самой удивительно было слышать от себя такие слова. И не потому, что ложь давалась очень легко, а потому, что это вовсе и не было ложью. Даллас смотрела на меня так, будто видела меня насквозь. Я натянула рукава пониже.

– Видимо, это слишком. Мне, наверное, следовало сказать, что скучаю по нему. Что он был для меня очень важен.