Ключ. Возвращение странницы

Когда она вернулась, Линделл уже сняла перчатки. Наклонившись к огню, она подставляла руки теплу. Необычайное ощущение нереальности наполняло ее сознание. Приятная комната, тепло, цветы в лаликовской вазе, знакомый чайный сервиз: серебряный чайник в стиле королевы Анны и яркие чашки с цветочным орнаментом, окаймленные яблочно-зеленой и золотой полосками; Анна в своем голубом платье и жемчуге, с сапфировым кольцом на руке, подарком Филиппа, – все находилось как бы в стороне от нее, в каком-то ярком вакууме. Ничто не проходило к ней оттуда, ничто не передавалось туда от нее.

Она медленно отвернулась от огня, выпила чай, который подала ей Анна, и отломила кусочек кекса. И затем, так же внезапно, это ощущение прошло. Ей опять стало тепло и хорошо в этой комнате, с обогревающим ее огнем камина и Анной, наливающей вторую чашку чая. Это было похоже на выход из ночного кошмара, но она не очень-то доверяла собственному облегчению. Она пила чай и слушала Анну, которая рассказывала, как быстро они обосновались на новом месте.

Вскоре Линделл сказала, ради чего пришла. Она не была уверена, что сможет это сделать, но знала, что это должно быть сделано. Потому что если она этого не скажет, то никогда уже потом не сможет выбросить это из головы, а такие мысли отравляют тебя, если ты держишь их взаперти среди своих мыслей, они отравляют все.

Она поставила чашку на край серебряного подноса.

– Где ты укладываешь волосы, Анна? – просто и прямо спросила она.

Анна Джослин выглядела чуть удивленной.

– Я сделала себе перманентную завивку в Уэст-Хейвене, когда прибыла в Англию. Мне кажется, я тебе говорила. Они делают это совсем не плохо. Конечно, строго говоря, мне не следовало делать завивку, потому что это портит естественные локоны, но мои волосы долго были в жутком состоянии, без надлежащего ухода, а мне не хотелось разгуливать в таком виде, дожидаясь, пока они придут в норму.

Линделл поставила чашку, но продолжала держать руку на краю серебряного подноса, водя пальцем по выгравированному там узору.

– А где ты причесываешься в городе?

– А почему ты спрашиваешь? Хочешь порекомендовать кого-то?

– Нет… просто спросила. Ты знаешь парикмахерскую под названием «Фелис»?

Вот, слово произнесено! Самое трудное – первый шаг. Когда он сделан, дальше пойдет легче. Но она не могла заставить себя взглянуть на Анну. Она смотрела на край серебряного подноса. Капля чая упала туда и высохла. Она образовала маленькое коричневое пятно на блестящей поверхности серебра.

– Не знаю… – сказала Анна. – Кажется, я видела это название. А что?

– Мне как-то довелось проходить мимо. Мне показалось, что я видела, как ты туда заходила. Это было в среду на прошлой неделе.

– Ну, возможно, я и зашла – не знаю. Я захожу во все эти заведения. Я до сих пор не подобрала себе подходящей пудры и подходящей помады и прочего. Все это так трудно, не правда ли?

Линделл подняла глаза. Они видели как в тумане, но Анне Джослин этот сокрушенный взгляд казался обвиняющим.

– Анна… я должна сказать тебе… я думаю, что должна…

Тонкие брови Анны приподнялись.

– В чем дело, дорогая? – сладким голосом проговорила она.

Сладость была похожа на сахарин, она пресыщала и оставляла после себя горький вкус. Анна была рассержена. Но Линделл не отвела взгляд и теперь уже не могла остановиться, что-то вело ее вперед.

– Мне показалось, что я видела, как ты вошла в парикмахерскую, и вошла за тобой. Я не хотела, чтобы ты думала, что я видела тебя и прошла мимо, поэтому я вошла внутрь…

Анна смотрела на нее блестящими от гнева глазами.

– И, вероятно, мы встретились и долго беседовали – в этом твоем сне!

– Нет – тебя там не было.

– Как удивительно!

– Я прошла через магазин при входе. Там были две женщины. Продавщица искала что-то на полке позади прилавка. Никто меня не заметил. Я подумала, что, возможно, ты в одной из кабинок, поэтому прошла в салон. Там была еще одна дверь, в конце. Я открыла ее, не знаю почему. Она вела в коридор с лестницей, идущей вверх, и к другим дверям. Из-за одной из них пробивался свет – она была не совсем закрыта. Я услышала, как ты говоришь: «Вы могли бы с тем же успехом позволить мне самой написать Нелли Коллинз. Она совершенно безобидна». И какой-то человек ответил: «Не вам судить об этом». А я повернулась и выбежала на улицу.

Лицо Анны стало бледным и суровым. Линделл хотелось отвернуться, но она не могла. Глаза Анны удерживали ее взгляд – презрительные, отвергающие не только то, что она сказала, но и ее саму, – ставя ее в один ряд с ничтожными предметами.

– В самом деле, Лин? Вот так история! Ты рассчитываешь, что я в нее поверю?

Линделл ничего не сказала. Ее взгляд был непреклонным и горестным.

Анна рассмеялась.

– Продолжай! Уверена, должно последовать что-то еще. Новый захватывающий отрывок в нашем сериале! Что произошло потом?

– Я пошла домой.

– Я бы сказала, что это спад кульминации.

– Я не была уверена, что это ты, и никогда прежде не слышала о Нелли Коллинз… тогда.

– Нелли Коллинз?