Ключ в двери

– Стало быть, это давняя и очень печальная история… да-да… просто нет слов, какая печальная история… когда-то, в незапамятные времена, когда здесь еще ходил двадцать первый трамвай… ты, кстати, прочувствовала, как это давно?.. Гребенщиков, конечно, уже пел вовсю, но интернетом еще люди пользоваться, представь, не умели… все делали дедовским способом, глупые… и про Гугл почти никто не знал… даже сам Сергей Брин, наверное… так вот, в те седые времена… наняли, значит, каких-то югославов построить тут гостиницу для иностранных туристов… которых, кстати говоря, в то время так и звали – ин-туристы… потому как аут-туристов тогда почти и не было: за границу никого не выпускали, даже на вшивые Мальдивы какие-нибудь завалящие…

– Это я знаю… насчет Мальдив – это правильно было, говным-говно они… но не отвлекайся… про дом расска…

– …ты только не перебивай, бога ради. Значит, про дом. И вот нашли большое поле… короче, снесли целый квартал старинной застройки… и начали возводить вот эту бездарную лабуду… но тут наступили дни перемен, хитрый охотник… короче, кончились деньги и все встало… потом деньги как-то нашлись, но кончились югославы… вернее – Югославия… и все опять встало… потом стройплощадку приватизировали, и досталась она какому-то банку… года через четыре банк о ней вспомнил и решил достроить – наняли на этот раз турок… Турки вроде бы почти достроили – где-то даже интерьеры в номерах на стадии отделки, а где-то и занавесочки на окнах и койки застелены…

– И?..

– Вот тебе и и… Значит, дело к завершению, вдруг бац: разорились наши турки-то! и начали с банком судиться, судиться – аж дым коромыслом, так крепко судятся! Ну судились, значит, и до чего-то не то досудились, не то просто умерли все – короче, настала тишина в конце концов. И с тех пор, в общем-то, все так и стоит без движения… только деревья растут на крыше – вон видишь, сейчас голые, но летом позеленеют обязательно… их сверху птички удобряют… лет через семьдесят здесь будет город-сад…

– И что: никак нельзя достроить?

– Не-а… мне строители рассказывали – проще все снести и строить заново что-нибудь более подходящее… там будто бы так: если лет пять такое чудо простоит без отопления – то все, уже небезопасно, все проржавело и может рухнуть в любой момент… а может и не рухнуть – никто не знает заранее… да и кому сейчас нужна гостиница по советскому проекту восьмидесятых годов?

Вскинув брови, Ксения кивает одобрительно.

– Понятно все с этим…

Затем вдруг оборачивается ко мне и теперь глядит прямо в глаза, чуть склонив голову набок:

– Так ты о чем хотел поговорить-то? Я, если честно, не поняла ни черта… утром по телефону как-то очень эмоционально… но туманно… чем я могу тебя спасти?

– Спасти?..

– Ну ты же сам тогда сказал это слово… «спасти»… «надо встретиться, чтоб ты меня спасла»… вот встретились… начинаю спасать… скажи только, от чего…

Славная, спокойная, взрослая женщина. Как же мне тебя не хватало последние месяцы!

– Видишь ли… (Я правда, не понимаю, с чего начать.) Со мной что-то такое… неладное… В общем, знаешь, что – пожалуйста, протяни ко мне руку… вот, так… а теперь потрогай сюда… да, прямо в куртку… сильнее… ага…

– И что?

– Ну вот что там, а? Как тебе кажется?

– Как – что?.. Там – ты… грудная клетка… не знаю…

– Отлично!

– Что отлично?

– То, что я есть и занимаю объем.

– Да. И немалый. А, что были сомнения?

– Ну, да. Такое чувство… словно бы меня уже и нет… как бы умер… и только дух, освобожденный от телесных пут, с усталым любопытством глядит на все и даже ходит порой на работу…

– А! Ясно! Это «потеря себя» называется, милый дружок. Обыкновенная вещь, чего там. Со всяким случается, не тушуйся… считай, нормально для твоего возраста…

– Да я ж и не претендую… Просто, это… как бы сказать…

– …паршиво, да?

– Угу. Паршиво. Но уже стало лучше: раз ты говоришь, что я не привидение… уже начала спасать…

– Вот и прекрасно. Рассказывай теперь, что стряслось…

................

И я стал рассказывать, как мог: про Карину со всеми ее закидонами, про осточертевшую работу, которая раз от разу повторяет одно и то же, многократно виденное уже и во всех смыслах пережитое; повторяет, заставляя чувствовать себя собачкой Павлова в лучшем случае, но чаще – автоматом по продаже чего-то наподобие железнодорожных билетов. Про личный круг общения, который как бы есть, но как бы и отсутствует в то же самое время – и уж точно не шелохнется ни на сантиметр, коли я вдруг склею ласты или отбуду на Марс. Про Галку, которую я не понимаю с каждым днем все больше и больше. Про мое неумение, коли на то пошло, воспользовавшись сложившимся одиночеством, выстроить, наконец, свой быт так, как хочется именно мне… про женщину, которую любил когда-то давным-давно и с которой расстались тогда же по обоюдной глупости, и чей домашний адрес вдруг нашелся в американском директории White Pages, куда заглянул, движимый каким-то диковинным, необъяснимым любопытством… и как глядел потом полчаса на этот адрес, словно баран на вошь – даже не пытаясь ничего вообразить, но лишь сдерживая внутренние слезы…