Ключ от двери

Только глянул, и все. Эгер был такой же бодрый и то­щий, его изрезанное морщинами лицо носило следы тяже­лой работы на открытом воздухе, но внутреннюю его сущ­ность она изменила мало. Впрочем, теперь он держался как-то свободнее, увереннее, чем год назад на свалке Сан-пасти — на поле битвы, более суровом и сулившем меньше побед. Ироническое, а порою загнанное выражение лица почти исчезло, но глаза остались такими же проворными и живыми, как его руки и ноги, когда он взбирался по лестнице.

— Ты уже больше не ходишь на свалку?

У Брайна мелькнула мысль: как бы не получить сей­час затрещину, — ведь Эгер мог подумать, что это он, Брайн, а не Берт утащил у него в тот давно прошедший день лучший его скребок.

— Нет, с тех пор как нашел работу, не хожу. Мне, ма­лыш, не хотелось всю жизнь торчать на помойке. Да и жена у меня умерла. — Он разговаривал с Брайном, как с взрослым. Брайн удивился: какое отношение имеет смерть жены Эгера к тому, что он достал работу? Брайн поглядел на лоток и подсчитал, что на него уложилось двенадцать кирпичей. — Так я уж решил: пора с этим кон­чать. Теперь выколачиваю шиллингов пятьдесят в неделю, не меньше. — Брайн услышал гордость в его голосе. Отец Брайна теперь тоже не безработный, а раньше сидел без дела — на рабочие руки спросу не было. Почему Эгер не сказал этого? — На свалке рыться — это, малыш, дело не­легкое, а здесь можно наскрести побольше.

На том разговор и кончился.

Мертон был недоволен тем, что приходилось выби­раться из Ноука, он так и сказал Тому, квартирному агенту, когда тот явился за квартирной платой. Мэри при­готовила на столе расчетную книжку и на открытую стра­ницу под чертой, подводящей итог, положила четыре кро­ны и шесть пенсов.

— Я думала, нас еще год или два не тронут, — сказала она. — Столько хлопот было проводить электричество и воду, и все зря.

Том сгреб деньги и записал внесенную сумму в книжку.

— Площадь им нужна, вот в чем дело. До самой же­лезной дороги и дальше за лесом.

— Да, аппетиты у этих стервецов ничего себе, — про­ворчал Мертон.

Он стоял у окна — высокий, с коротко остриженными седыми волосами худой старик, в черных брюках от ста­рого костюма и тщательно начищенных высоких сапогах на шнурках. Он уже покончил со своей почтенной работой кузнеца, длившейся пятьдесят с лишком лет, и теперь всю энергию отдавал другому: возился в саду, колол дрова, ходил за свиньями и птицей и, по его словам, не очень себя утруждал. Для Брайна работы не оказалось. Мертон сам хватался за все, как будто на протяжении полусотни лет тяжкого труда еще не изжил яростного буйства, как будто рожден он был не для того, чтобы жить, но чтобы атаковать жизнь, усмирять ее киркой и молотом, проламы­вать себе через нее путь и в конце его свалиться, завидев факел смерти, горящий ярче света дня. Но впереди у него были еще долгие годы жизни. Он стоял не горбясь, голу­бые глаза его не отрываясь смотрели в окно, они видели все, ничего не пропуская. Их злобный, недоверчивым взгляд был прикован к доскам, кирпичу и мешкам с це­ментом, валявшимся неподалеку как попало, прямо на зем­ле. Он снова повернулся к чашкам, в которые Мэри уже налила чай.

— Да, я, признаться, ожидал этого, — проговорил он.

— Дела обстоят не так уж скверно, — ответил Том, который отказался присесть и пил чай стоя. — Для вас приготовлен другой дом, в Вудхаузе, на Уэйн-стрит.

— Что ж, спасибо и за это, — сказала Мэри.

— И к тому же он в двух шагах от пивной.

У Тома было лицо карлика, на голове форменная фу­ражка. Казалось, по щекам у него бегут вниз высохшие русла рек и сходятся вместе у острого подбородка. С лица Тома не сходило озабоченное выражение, он старался всем угодить: был самолюбив и хотел, чтобы его считали слав­ным малым и не потешались над ним. Он застегнул ма­кинтош.

— Спасибо за чай, миссис Мертон. Еще месяц-другой поживете тут, о переезде подумать время есть.

И Мертон думал, и, поскольку давно предвидел необ­ходимость переселяться, это задевало его не так уж силь­но, как он всем давал понять. Жить среди лавок и пивных, поближе к автобусным станциям, откуда идут автобусы в город, — все это обещало приятные перемены. Лидия была того же мнения: хватит с нее шлепать по грязному про­улку и под пустынным мостом в темные ночи. Мэри го­ворила, что их дом всю зиму стоит, как на кладбище, а теперь всё ж таки заведутся соседи, знакомые. Мертона больше всего раздражало то, что при новых домах малы садовые участки.

— Видел я их, — ругался он. — За нуждой выйти некуда.