Ключ к нашей тайне

«Вскрытие покажет», – хотелось сказать мне, но вместо этого я заметила:

– Когда я спрашивала тебя о нем, ты говорила, что знать его не знаешь.

– Так и было, но после того, как вы решили продемонстрировать приемчики у университета, он стал кем-то вроде знаменитости. Даже те, кто его знать не знал, хотели посмотреть на героя. Вот он, наверное, и остался дома.

– Короче, в универе ты и без меня сможешь спросить, – подытожила я. – Надеюсь, тебе повезет.

– Сомневаюсь, – вздохнула Веста, и мы простились.

Вскоре я входила в контору. В коридоре было пустынно: желающих поработать в субботу не наблюдалось. Селиванов трудиться в выходной день тоже вряд ли желал, но специфика профессии диктовала свои условия.

Я распахнула дверь в кабинет и увидела Антона, стеклянными глазами смотрящего в монитор компьютера. Он что-то старательно набирал на клавиатуре здоровой рукой.

– Выглядишь неважно, – покачала я головой.

– А чувствую себя еще хуже.

Я подхватила с дивана свой планшет, который оставила там вчера, отправляясь с Селивановым в гостиницу.

– К теще-то успел?

Антон не ответил, только махнул рукой. Я опустилась на краешек дивана и решила проявить любовь к ближнему. Ну или, по крайней мере, внимание.

– Что там с твоим трупом? – спросила я.

– Вскрытие показало, что девчонка погибла от удушения накануне ночью. То ли проволока, то ли леска, на месте мы вчера ничего похожего на орудие не нашли. Биоматериал собрали, но толку? Чисто пока…

– Странно, что никто из постояльцев ничего не услышал.

– Да эти киборги, – с досадой в голосе начал Селиванов. – Слепоглухонемые в своих наушниках.

– Киберспортсмены, – осторожно поправила я.

– Что толку от таких спортсменов, если два десятка человек одну девчонку защитить не могут?

– Кто-то из них может быть причастен…

– Со счетов эту версию не сбрасываю, тем более после твоего вчерашнего показательного экзерсиса. Они хоть и не атлеты, но многим комплекция вполне позволяет забраться с улицы на балкон, или, по крайней мере, через него уйти.

– Смотрел по камерам, кто из них ночью из номера выходил? Хотя могли ведь через свой балкон уйти. На улице камеры есть?

– Есть, скоро буду отсматривать. Но все-таки что-то подсказывает мне, что не пацаны это.

– Почему?

– Кровь во рту девчонки видела?

Я прекрасно помнила картину с окровавленным ртом и засохшей струйкой крови. Тогда первым делом я подумала, что девушка могла застрелиться. Я кивнула, а Селиванов продолжил:

– У нее язык надвое разорван. Как у ящерицы.

– Кошмар, – ужаснулась я и поежилась. – Это еще зачем?

– Хотел бы я знать. Может, пытали.

– А что соседи этажом выше? Успел поговорить? Может, хоть они слышали звуки борьбы?

– Судя по всему, бороться ей было затруднительно. В крови внушительная доза наркоты. Совместимая с жизнью, само собой, но со здравым рассудком – не очень. К тому же ее связали, и на лице остались следы скотча.

– Заклеили рот?

– Да, на какое-то время. Скорее всего, сначала ее слегка придушили, а потом, когда она уже не могла кричать, проделали эту жуть с языком, – Селиванов потер небритое лицо ладонью.

– Может, ты был прав, когда предполагал, что девица могла промышлять торговлей собственными прелестями? Но в ту ночь игры зашли слишком далеко.

– Если только ее клиентом был один из постояльцев. Никого постороннего на камерах в холле нет. Только клиенты ресторана. Но все они здание покинули, никто из них не поднимался ни по лестнице, ни на лифте.

– Она могла познакомиться с кем-то за ужином, соседи утверждают, одета она была в короткую юбку и выглядела очень привлекательно. Свела с кем-то знакомство и пригласила к себе в номер.

– Но новый знакомый не умеет пользоваться дверью?

– Селиванов, ты ханжа! Может быть, они разыгрывали шекспировский сценарий.

– «Венецианского купца»? – хмыкнул Селиванов.

– Ну, у Шекспира все немного иначе: во-первых, герой должен был себе сам отрезать плоть, а во-вторых, филейные ее части, а не язык. Но вынуждена признать, удивлена твоими познаниями в литературе.

– Жена в театр водила в прошлом месяце, – пожаловался он.

– Вообще-то я имела в виду «Ромео и Джульетту» и историю с балконом.

– То есть на разогрев он ей – пламенные речи с улицы, а затем, повторив твой вчерашний трюк, оказывается на ее балконе?

– А потом и в постели. Тут у них уже явно другой сценарий разыгрывается. Связывание, удушение… Смахивает на утехи, разве нет?

– Как-то все мудрено очень, – почесал подбородок Селиванов в глубокой задумчивости.

– Это ты на работе до ночи зависаешь, а у других есть время на эксперименты, – ответила я.

Хотела было добавить: «и фантазия» – но передумала. Из корыстных побуждений, само собой. В конце концов, я попросила Селиванова пробить номер авто, на котором ехала Веста, и всерьез рассчитывала на помощь коллеги.

Я вспомнила об Антохиной и решила проверить телефон, который уже пару раз вибрировал в моем кармане. Три минуты назад Веста прислала мне сообщение: «В универе ничего не знают. Что делать»? А после этого еще и позвонила два раза.