Ключ Иоко

Выходит, я должна жить у папы Вити? Но почему?

– Что значит: ты боишься? Кого, свою дочь? Что, совсем сдурел? Короче, не говори ерунду. Завтра вечером приедешь, и мы обсудим это. Еще недельку она побудет у меня, а потом ты ее заберешь. Идиот какой-то… – Последние слова дядя Саша проговорил, кинув мобилку на стол (тогда телефоны были маленькими и помещались в небольшой карман).

Я буду жить у своего отца. Невероятная перемена!

Я не успела понять, что моей любимой бабушки уже нет. Она умерла в тот вечер, когда я играла с милыми котиками соседки. В тот момент я ничего не почувствовала, но моя жизнь круто изменилась.

– Боится он свою дочь. Придурок, всегда им был… – пробормотал дядя Саша и позвал меня.

– Эй, птичка Софушка! Иди, у нас на ужин картошка с сосисками!

Я зашла на кухню и только тогда обратила внимание на его покрасневшие глаза.

– Что с бабушкой? – тихо спросила я.

Руки дяди Саши опустились, он посмотрел на меня долго и грустно, а потом так же тихо ответил:

– Ушла твоя бабушка на небо. Насовсем ушла.

– Зачем? – снова спросила я. – Разве ей было плохо со мной?

– Просто пришло ее время. Так уж вышло. Иди сюда, племяшка.

И дядя Саша крепко прижал меня к себе.

2

Да, мой отец меня боялся. В его взгляде всегда читалась настороженность, такая же колючая, как ежики, сновавшие по ночам в кустах нашего двора. Он думал, что я этого не замечаю, что ласковыми словами и щедрыми покупками он сможет загладить собственную вину и нежелание быть отцом. Но я всегда это понимала.

В моих ушах еще долго звучали слова дяди Саши: «Что значит: ты боишься?». Я замечала, как отец отдергивал руку, если нечаянно касался меня, как отводил в сторону глаза, когда я перехватывала его тревожный взгляд. Меня даже немного забавляла власть, которая появилась после того, как отец перевез меня в свою квартиру. Стоило только пожелать смотреть мультфильмы – пожалуйста, пульт от телевизора передавался в мое полное владение. Захотела мороженого – в холодильнике оказывался килограммовый пакет с этим лакомством. Все, что от меня требовалось, – это не мешать папе.

Няню отец нанимать не стал: оказалось, что я довольно покладистая и спокойная девочка. Спичками не балуюсь, еду ловко разогреваю в микроволновке и очень много времени провожу за своими красками и карандашами. Тихий, «удобный» ребенок. Так было, пока в нашей квартире не поселилась новая жена папы.

Рисовать маленьких толстых гномов я начала лет в девять, почти сразу же после переезда: высокую траву, грибы (гораздо выше, чем травинки), елочки размером с эти грибы и маленьких гномиков под ними. Помнится, я тщательно вырисовывала круглые, вытаращенные глаза, носы картошкой и губастые рты, потому что…

…Бдук появился перед самой пеленой дождя, вынырнул из травяных зарослей и уставился на меня и на моего проводника Дана. Его глаза-шарики таращились с такой радостью и таким восторгом, словно он только что увидел целую гору золота. Бдук ничего не сказал, только растянул толстые губы в улыбке и тут же скрылся в траве.

– Ты видела? – тихо спросил меня Лука и покосился туда, откуда только что выглядывал тролль. – Как будто за нами кто-то подглядывал только что…

– Кто? – тут же отозвался Дан и остановился. – Думаешь, кто-то из ваших отправился за нами? Не может быть, иначе я бы почувствовал призраков. Идем, нам нужно миновать стену дождя. Развела тут Агама страшную сырость, нормальным людям и шагу нельзя ступить, чтобы не увязнуть в болоте.

Под моими ногами чавкала грязь, нещадно пачкая любимые конверсы. Синяя каменная дорожка оказалась размыта дождем, булыжники тонули в бесконечных лужах, а придорожные камни были покрыты зеленой плесенью. Мы почти выбрались из убежища Агамы, осталось только пройти через Полезный дождь. Внутри круга он, вероятно, и был полезен, но снаружи все превращалось в убогое, сырое месиво, в угрюмый дождливый осенний день, когда нет ни солнца, ни облаков, ни теплого приятного ветерка. Только серая пелена тумана, мелкие капли все время моросящего дождя и пронизывающий холод.

– Что, приуныла? – хмыкнул Дан, кинув на меня быстрый взгляд. – Тогда топай назад. Думаешь, я желаю лезть в эти Злые земли? Думаешь, там лучше, чем здесь? Подожди, сейчас доберемся…

– Если не хочешь идти, то почему же ведешь? – спросила я, перепрыгивая с одного камня на другой.

– Я Проводник. Мне положено водить людей во всякие мерзкие места, – последовал короткий ответ.

– И как скоро мы доберемся? – проговорила я, оступилась, и темная вода с брызгами покрыла мои кеды, намочив носки и джинсы.

– Если будешь так болтать, то не скоро… – ухмыльнулся Дан.

В этот раз он не казался мне дружелюбным и милым. Ни белозубой улыбки, ни игриво сверкающих глаз. Никаких белых рубашек и золотых цепочек на шее. Темный плащ, из-под которого выглядывал кожаный кафтан, черные штаны и высокие сапоги. Волосы были коротко подстрижены, и лишь пряди темной челки, падающие на глаза, придавали облику Дана некоторую романтичность.