Читаем Ключ полностью

Монахи захлестывали конечности ремнями, а черный уже сбросил плед и дрему — стоял, перебирая инструменты на столике, тускло посверкивали лезвия.

— Вон! — рявкнул черный на замешкавшихся монахов, и те ринулись к выходу.

Забытый всеми Сет тихо стоял в своем углу, глядя, как черный протирает синюшную кожу мертвеца резко пахнущим янтарным раствором, как пальцами меряет впалую грудь, как коротко и точно чиркает лезвием, и расходятся шире края колотой раны. Молчал даже, когда черный вдруг запустил руку в отверстую грудь.

Но тот спиной почуял ужас, охвативший Сета.

— Все! Все вон!!! — заорал он, и Сет стрелой вылетел в дверь, прямо в руки к спохватившимся монахам.

Его снова оставили в комнате с цветным витражом, и чтец пришел шелестеть переворачиваемыми страницами старых книг. Часто запинался на полуслове, замолкал надолго, прислушиваясь к неясному шуму за дверьми, да Сет уже не слышал его, он метался по комнате из угла в угол, вспрыгивал на низкий подоконник, глядел сквозь цветные стекла на темнеющую бровку леса, и почти не спал, хотя солнце вставало и садилось дважды.

На рассвете третьего дня щелкнул замок двери — чтец давно заложил страницу пальцем и привстал, опираясь о ручки кресла. Сет отступил на шаг. В приоткрытую створку спиной вошли двое черных, и потянулись мягкие носилки.

Слегка продавливая стеганую ткань, укутанный с головы до ног, всё такой же мокрый — на этот раз холодным потом — его бил озноб — человек на носилках тяжело, с присвистом дышал. Трепетали веки, худая рука, выпроставшись из-под одеяла, слабо царапала грудь.

Чтец кинулся к заправленной постели, откинул покрывало, и уже через минуту, так же мягко ступая, приходили, щупали пульс, трогали лоб, подтыкали одеяло, сбитое крупной дрожью гнилой горячки, а чтец тихо сел на место и раскрыл книгу на заложенной странице, продолжил, как ни в чем не бывало: «... так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога...».

Сет не стал ждать, когда же о нем вспомнят. Он развернулся и бросился прямо в горящий куст.

***

Серые предрассветные сумерки тихонько заползали в настежь распахнутую дверь комнатки. Стало холодно, и человек, сидящий на кровати, невольно поежился, провел ладонями по плечам.

— Я не верил, никогда не верил... Как жить с этим? — шепот потонул в шелесте листьев, но Топь все равно услышала бы.

— Жить. Непременно жить, — был ответ.

Она рассеянно накинула одеяло на судорожно вздрагивавшие плечи, потянулась к корзине с остатками припасов. Подумалось отстраненно, невнятно, ни ею, ни Сетом, но кем-то третьим — нельзя есть так много сразу, уж лучше жевать что-нибудь постоянно, и высыпаться... Каждый был занят своим. Руки же надломили чуть заветрившийся хлеб, поднесли ко рту.

«...посеять смуту в городе... жить с этой памятью... а пока достать провианта и лошадей... никто не избежит, никогда... всегда есть недовольные... так страшно... поднять бунт... так страшно... настоящая кровавая резня... так страшно...».

— Заткнись!

Топь рявкнула это вслух. Сет вздрогнул, ушел в себя, насколько было можно. Топь с трудом подавила раздражение.

— Пойми, я не враг тебе. У нас теперь одна цель. Если ты поможешь мне, я никогда не позволю нам умереть снова.

Топь прислушалась. Сет настороженно молчал.

Тогда та обхватила длинными пальцами плечи, сжала и, покачиваясь чуть, монотонно и нараспев, принялась вслух излагать собственные планы.

Сет слушал внимательно.

Когда в комнату заглянуло солнце, а на перилах встрепанным вороненком примостился Крысёныш, они вновь обрели, если не покой, то хотя бы подобие целостности. Ученик почуял присутствие Сета, Топь услышала тревожное недоумение, вновь проснувшееся недоверие и природную осторожность. Круглые синие глаза щурились подозрительно.

Его разум спрятался, отступил на всю длину созданной Топью неразрывной цепочки. Сет тоже учуял мальчишку. Смотрел удивленно, непонимающе: внешним и внутренним зрением, сравнивая увиденное.

— Есть другие, такие как ты?

Топь пропустила вопрос мимо ушей, гадая, как вновь завоевать доверие Крысёныша.

— Расскажи ему о себе, — вдруг нашлась она.

— Рассказать? — переспросил Сет.

— Да, раскройся, — подтвердила Топь и подсказала, как.

Пока эти двое, ощетинившись, через силу, против воли шли на ощупь друг к другу, Топь снова набила рот, забрала прислоненный к перилам посох, принялась осматривать его, проверяя скрытые механизмы. Кружным путём, боясь нарушить рождающееся откровение, скользнула в память мальчишки.

«Топор и удавка». В трактире ждала засада. Ветер хлопал ставнями пустынных улиц. Ночные тени скорым шагом бегущие по своим, ночным, делам, не сворачивали к южной окраине трущоб. Даже жизнь в домишках на пару кварталов вокруг трактира поутихла. Дети необычайно тихо спали, хозяева непривычно тихо бодрствовали. Крысёныш долго смотрел на тускло освещенный проём двери трактира, но так и не решился подойти с парадного крыльца. С черного хода слышался шорох запахиваемого плаща и сдерживаемое дыхание внимательно прислушивающегося человека.

Внутрь Крысёныш проник через давно не латаную крышу.

Перейти на страницу:

Все книги серии Ключ

Похожие книги