Ключ

Блуждая по комнатам, выяснил, что одна — наиболее захламленная — отведена под хозяйственную часть, и хранящиеся там документы заинтересуют разве что комендантов городов Белый Дол, Храт, Сторица, другая — та, в которой обосновался Рол — содержала тома исторических хроник, километры дипломатической корреспонденции. Имена адресатов говорили меньше, чем титулы. Разбирая пожелтевшие листы, Никита сообразил, что в этом мире существуют как минимум два языка, в которых без труда можно было узнать современные ему русский и английский — различия в написании были практически не заметны, — и лишь два крупных королевства, соединенные кровными узами и перевязанные ленточкой Великого тракта Двух корон. На протяжении, по меньшей мере, пятисот лет отношения их были сложными, но ни разу дело не доходило до крупных стычек. Чувствуя силу друг друга, соперники предпочитали обмениваться полными желчи дипломатическими нотами, да редкими приграничными склоками. Судя по подписям, в Белгре у власти стояла религия, и король являлся одновременно первосвященником. Будто подслушивая давно начавшийся разговор двух совершенно незнакомых людей, Никита скоро запутался в именах и датах, и понял, что ничего нового из туманных полунамеков меж строк уже не почерпнет.

Тогда он оставил зал ради следующего — тот не заинтересовал его на долго. Флора и фауна этого мира — безусловно уникальная — на беглый взгляд была так же интересна и бессмысленна в сложившейся ситуации, как природа Галапагосских островов. Физика же для всех миров казалась совершенно одинаковой. А вот в последнем отделе Никита застрял надолго.

Листы на полу разительно отличались ото всех, виденных им ранее, и, подняв первый же, Никита сразу узнал распотрошенный научно-популярный журнал отечественного издания. Судя по всему, страница выпала из середины статьи о пчеловодстве. Он присел и скоро в грудах разноформатных листов обнаружил пару обложек. «Крокодил», Техника молодежи«, «Работница» — Никита хорошо помнил эти журналы, в детстве они регулярно появлялись на кофейном столике, а его тщательно рассортированная подшивка «Техники» до сих пор пылилась где-то у мамы на антресолях. Он кинулся к полкам и с радостью обнаружил собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков. Смеясь, бежал вдоль стеллажей, не обращая внимания на вспархивающие из под ног листы, пальцы скользили по выпуклым корешкам — глянец, картон, ткань, кожа. Добежав до окна, упал на диван, хохоча.

Успокоившись, он почувствовал под пальцами непривычно-шероховатую поверхность. Перекатившись на живот, глянул вниз — рука почти касалась пола и груды темных, мелко испещренных клинописью берестяных полос. Припав щекой к нагретой солнцем коже дивана, Никита поднял одну — берестяная грамотка странно, непривычно зашуршала. Он замер, испугавшись, что вот сейчас темный лоскуток рассыплется в прах. Но всё обошлось. Пробежал глазами пару строк и ничего не понял.

Обратно он шел, будто по углям. Добравшись до первых полок, убедился, что книги там — максимум восьмидесятых годов издания. Да и тех — чуть. И все равно идиотская ухмылка не хотела сходить с лица. Он прихватил томик Джека Лондона и побрел туда, где его нашел Рол. Во нем крепла уверенность, что вскоре он вернется домой. Он только что видел неопровержимые доказательства связи двух миров, может быть непрочной, но постоянной, уходящей корнями далеко в прошлое. Он настолько убедил себя в этом, что раскрыв сборник увлекательнейших рассказов любимого писателя, не заметил, как заснул, умиротворенный.

— Вставай, — конечно же Рол вернулся. За время отсутствия его манеры не претерпели существенных изменений, он расталкивал Никиту достаточно бесцеремонно. — Надеюсь, ты не станешь ждать здесь этого... адепта, а?

— Почему же? Может он действительно снимет с меня заклятие? — Никита потянулся, протер глаза, заходящее солнце бросало алые отсветы, и пол казался усыпанным крупными лепестками розовых цветов.

— Нетренированная память, отсутствие внимания, неумение мыслить логически. И это на него я трачу свое драгоценное время! У меня возникают сильнейшие сомнения на ваш счет, молодой человек... — Никита застонал. Домовой сунул ему в руки плотно упакованный мешок, Никита сразу запутался в лямках. — Ты хоть сам веришь в то, о чем говоришь? — домовой вопросительно склонил голову набок.

Рол был серьезен. Более того, Рол был встревожен, это было видно по его взгляду.

— Нет. — Ответил Никита, разом подобравшись. Он проснулся, наконец, окончательно и сумел разобраться с заплечным мешком. — Извини, Рол. Я запутался. Я уже не знаю, кому мне верить, но одно я знаю наверняка. Я хочу уйти отсюда. И уж точно никому не позволю копаться у меня в мозгах.

— Это уже что-то... — Рол принялся энергично вышагивать перед диваном. — Куда ты думаешь идти?

— Рол! — Никита вспомнил вдруг причину радости, тепло свернувшейся глубоко в груди. — Рол. Эти книги, там, в другом зале. Книги из моего мира. Они здесь, потому что есть переходы? Потому что переходы действуют?