Ключ

— Ты молодец, — похвалил Марк, — никогда не стоит доверять незнакомым людям. Что же касается ктранов — они чтут договор. Я нынче сам отправил её домой, дав в сопровождение двух гвардейцев, — добавил он, чтоб окончательно успокоить парнишку, и был прав. Улыбка, сверкнувшая на его загорелом лице, показывала, что старый дед Гнат, видно, не раз рассказывал о былых приграничных стычках и о той великой услуге, которую столетиями ктраны оказывали Далиону.

Этот эпизод, однако, напомнил Воину о других незавершенных делах, и скоро грум подвел к нему оседланного жеребца. Крысёныш насторожился было, вскочив по своему обыкновению на калитку стойла, но Воин велел ему оставаться в конюшнях, и тот послушался.

***

Солнце с ясного небосклона жарило вовсю. Никите хотелось верить, что именно поэтому он так взмок под стеганой кожанкой. Волосы под шлемом липли ко лбу, щекотали шею, он пожалел вдруг, что не обрезал своей шевелюры.

— Алан, — Никита кинул пробный камень.

— Идём, — тот развернулся, направившись к засыпанной белым песком площадке для поединков. — Думаю, начнем с простого гвардейского клинка. Времени не так уж много, я должен научить тебя хоть чему-то.

Никита не поверил этому спокойному, деловому тону. Он уже достаточно знал своего случайного напарника, чтобы понимать, Алан может и не убьет его... но наверняка покалечит.

— Алан, не сходи с ума, — Никите все же пришлось пойти за ним, просто чтобы не орать через весь плац. Идея с признанием, позволившим бы взять в свои руки хоть какую-то инициативу, уже не казалась столь удачной.

— Боишься? — бросил Алан через плечо со злой усмешкой.

— Алан! — Никита встал, решив, что не позволит больше вертеть собой всем и каждому. Что-то в его тоне заставило Алана остановиться. — Ты можешь убить меня прямо здесь, или покалечить так, чтоб я не смог больше жить и радоваться жизни. — Алан ждал продолжения, щурясь на бьющее прямо в лицо солнце. Никита подавил желание скрестить руки на груди, но заткнул большие пальцы за ремень перевязи, и медленно пошел к нему навстречу, — Алан, когда короля зарежут в его покоях, — тот дернул уголком рта, и Никита продолжил с нажимом, не дав ему перебить, — а это непременно случится в первую же ночь празднеств, будет уже всё равно, кого именно провозгласят сводным братом Ллерия и посадят на трон править. Ты поручишься, что я не сын Августа, зачатый тридцать лет назад на границах Пустошей? Выйдешь перед смятенной толпой, которой, так же как тебе, нужен король?

Теперь они смотрели глаза в глаза друг другу, и Никита, наконец, увидел во взгляде Алана понимание.

— Ты... Ты-то как ввязался в это? ...кто? — Его ярость вспыхнула с новой силой, — кто посмел? Вадимир? ...Марк?!

— Не Марк! — Никита поспешил пресечь подозрение. Он ни разу не слышал, чтобы хоть кто-нибудь из заговорщиков упоминал его имя, хотя до сих пор не мог понять, какие виды имел на него главнокомандующий. Предательство далось не легко. — Вадимир... и прочие.

— Кто? — голос Алана был тих и не оставлял сомнений в последующих действиях.

— Алан! Алан, остынь! — Никита до смерти боялся, что вот сейчас Алан сграбастает его за ворот и начнет тормошить как тузик грелку. — Думай, дубина! Думай! — Никита рявкнул на него так, что Алан отшатнулся. — Ну, назову я тебе десяток имен. Что? Дальше что?!

— Пытать, — ответил Алан как нечто само собой разумеющееся.

Никиту замутило.

— Алан, так нельзя, — он отмел сиюминутный порыв объяснить, почему нельзя, поспешил продолжить, — нельзя. Разве армия довольна королем? Тихо! — прикрикнул он, видя, как Алан вновь начинает закипать, — тихо, дай сказать. Ну, побежал ты к кому надо... к Марку тому же, например. Ну, пойдет он на доклад Ллерию, заложит всех с потрохами, — Алан снова поморщился, но не стал перебивать, — ты думаешь, король останется благодарен?

— Разве нет? — простодушно удивился младший сын провинциального барона.

— Нет! — снова рявкнул Никита. Его начало бесить это детское простодушие. — Нет. Помяни мое слово, вы же еще виноваты и выйдете. Смотри, — Никита приобнял Алана за плечи, увлекая за собой. Шевеление извилин зудом передалось на ноги. Алан пошел послушно, как теленок. — Марк был главнокомандующим еще при Августе, при королеве-покойнице. Короли умирают, генералиссимус остается. Меня ничуть не удивляет та неприязнь, что Ллерий испытывает к армии. — Казалось, все эти слова стали для Алана настоящим откровением. Он вскинулся вдруг удивленно.

— Не знаю, о чем себе думает главнокомандующий, но именно он — источник всех ваших бед. Ей богу, ему бы следовало уйти на покой, после стольких-то лет службы... — мысль заставила Никиту замереть на полушаге. Прослужив в Далионе более полувека, Марк вовсе не был стар.