Клинком и сердцем. Том 3

Грегор снова перечитал письмо. Ангус Аранвен в чрезвычайно учтивых выражениях доводил до сведения Великого Магистра, что преступники, осужденные по делу барготопоклонников, были выданы Орденом королевской службе исполнения наказаний и приговоров. И, разумеется, казнены на Алой площади с соблюдением всех необходимых формальностей. Все, кроме одного.

Его светлость Ладецки, магистр Красной гильдии, отказался выдавать Лионеля Саграсса, сообщив, что в отсутствие Великого Магистра и его величества короля Дорвенанта не принимает ничьи приказы относительно своего человека. Упомянутый магистр Ладецки воспрепятствовал словом и делом посланному в Академию отряду королевской тюремной службы. В скобках Аранвен любезно уточнил все тем же изысканным почерком, что магистр «выкинул шестерых гвардейцев в окно кордегардии, не причинив им значительного вреда, но крайне нелестно описав их выправку, вооружение, личные достоинства и умение управляться с оружием, а затем заявил, что любой, кто пожелает забрать мэтра Саграсса, может прийти и попробовать это сделать, в чем ему не будут чинить препятствий до самой кордегардии».

- Свободны, — бросил он секретарю, положил письмо на стол и потер пальцами занывшие виски.

«Безумие какое-то… У Аранвена не получилось помочь Саграссу, хотя канцлер, несомненно, пытался. Последняя строчка в конце письма коротко и выразительно для тех, кто знал Ангуса, сообщала: «Извините, Грегор, мне очень жаль». Но смертный приговор был ожидаем, как и упрямство Совета лордов, где профаны решили хоть так противостоять нелюбимому протектору. И все-таки противостояние Ордена и государства - это последнее, что сейчас нужно измученному Дорвенанту. Бунты разгорались из-за меньшего, не хватало еще, чтобы самоуправство Ладецки или смерть Саграсса раскололи общество на магов и профанов. А что дальше?!»

Грегор встал из-за стола, по привычке потянулся к трости, но нога, отлично отдохнувшая на Барготовом холме, больше не болела. Впрочем, к трости он уже притерпелся и больше не находил в ее ношении неудобства. Пусть постоит здесь, в конце концов, должно же быть в кабинете Архимага хоть что-нибудь его собственное…

Он спустился из башни, прошел садом к зданию Службы безопасности и вошел в кордегардию, где обычно дежурила пара боевиков. Но в этот раз в кресле перед окном обнаружился один-единственный магистр Ладецки, который уютно устроился в нем, закинув ноги на низкий подоконник. Рядом с магистром на столе стояла корзина пирожков и колбас, стеклянный кувшин с водой и стакан, а под столом виднелась батарея из четырех-пяти бутылок карвейна. Все указывало на то, что магистр пребывает здесь давно и подготовился к серьезной осаде. Больше того, рядом с подлокотником кресла стояла штуковина варварского вида, больше всего напоминающая дубину, состоящую из железного древка и массивного, железного же оголовья странной формы - несколько соединенных обухом затупленных лезвий и острый наконечник.

- Милорд Ладецки, что это? - спросил Грегор, хотя собирался начать разговор иначе, и указал на штуковину взглядом.

- Шестопер, милорд Архимаг, — невозмутимо отозвался огромный боевик незнакомым Грегору словом такого же варварского звучания.

«Ах да, он же из Карлонии, — с некоторым даже облегчением вспомнил Грегор. - Это не безумие. Это просто… несколько иные принципы жизни… Мы забыли о них, пока Ладецки много лет жил в Дорвенанте, но Карлония все же изрядно варварская страна, и Ладецки так и не смог вытравить ее из себя».

- И… зачем он вам? Вы же маг… Зачем вам этот шерсто… шесто… Это оружие, в общем.

- Знаете, милорд, — задумчиво и совершенно рассудительно ответил боевик. - После битвы за Академию я пришел к выводу, что роль магии сильно преувеличена. Стоит закончиться резерву, мы беремся за карвейн и накопители, ну а что потом? Любые источники магии иногда заканчиваются, но я ни разу не слышал, чтобы закончился хороший шестопер доброй карлонской или влашской работы. Еще вольфгардцы хороши, но они больше по секирам, а в моем возрасте уже трудно переучиваться с того, к чему привык в юности.

И он ласково, словно живое существо, погладил страшную дубинку. Посмотрев на нее снова, Грегор содрогнулся, представив, что эта штука способна сделать с человеческим телом. Тут и целители спасти не сумеют.

- Ладецки, — вздохнув, спросил он. - Ну что это такое, а? Я имею в виду вот это все!

И он обвел взглядом караульное помещение.

- Бунт, милорд, — с тем же безмятежным спокойствием откликнулся Ладецки. - Разумеется, бунт. Мне же не пять лет, я все понимаю, можете не тратить время на уговоры.

- Кстати, а что у вас в Карлонии делают с бунтовщиками? - поинтересовался Грегор.

- Вешают, — сообщил Ладецки. Подумал и добавил: — Обычно на воротах. Чтобы на общее обозрение, значит. Но Дорвенант ведь цивилизованное государство, не так ли? Я рассчитываю на плаху, в худшем случае - на четвертование.