Клятва всадника ветра

Он вскочил обратно с невероятной скоростью и ловкостью того, кем он стал, но даже этой неестественной быстроты было слишком мало и слишком поздно. Джергар уже двинулся, и пальцы его правой руки запутались в волосах Трихарма. Он стал на одно колено и резко дернул, заставив позвоночник другого слуги изогнуться дугой через выставленное другое бедро, и крик ярости Трихарма превратился во что-то более неистовое, темное от страха, когда левая рука Джергара прижала его собственные размахивающие руки. А затем даже это хныканье смолкло, когда клыки Джергара блеснули в нескольких дюймах от его изогнутого и напряженного горла.

- Ты что-то сказал, свинья? - Слова были искажены, разрублены на шепелявые кусочки зубами, которые внезапно удлинились, превратившись в смертоносные белые сабли, и зеленый блеск потек из глаз Трихарма, как вода. Неестественная сила слуги Крэйханы ушла вместе с изумрудным светом, и Джергар удерживал его хватку еще десять секунд, втирая эту капитуляцию глубоко в разум и душу Трихарма. Затем он медленно отпустил другого слугу и позволил ему присесть на траву у своих ног. Если бы Трихарм был собакой, он бы перевернулся, чтобы выставить свой живот в знак подчинения, и рот Джергара скривился в рычании доминирования.

- Брось мне вызов или разозли меня еще раз, и я возьму тебя. - Слова шипели и вырывались из его клыков, а его глаза горели более ярким, сильным зеленым светом, чем когда-либо был у Трихарма.

- Да, хозяин, - захныкал Трихарм, и Джергар сплюнул в траву, которая зашипела и задымилась, когда на нее попала его изумрудная слюна.

- Лучше, - сказал он, затем выпрямился. Если бы он все еще был живым человеком, он бы глубоко вздохнул. Но это было не так, и поэтому он просто заставил свой позвоночник разогнуться, а руки разжаться, затем нетерпеливо дернул головой в сторону своего дрожащего заместителя.

- Вставай, - холодно сказал он, и Трихарм, съежившись, снова поднялся на ноги. Джергар наблюдал за ним, пробуя на вкус свой гнев, свое презрение, затем закрыл свои сверкающие глаза и заставил остатки своей ярости уступить самоконтролю.

Это заняло несколько секунд, но когда он, наконец, снова открыл глаза, выражение его лица было спокойным. Или настолько близко к этому, насколько когда-либо был близок любой слуга, когда он сбрасывал свой плащ кажущейся смертности. Кипящая ярость, порожденная ненасытным голодом и потребностью в пище, которая всегда была на поверхности у любого слуги в часы темноты, могла пригодиться, когда он охотился в одиночку. Но, напомнил он себе еще раз, все могло быть совсем по-другому, когда более двух или более слуг были вынуждены работать вместе.

- Теперь, - сказал он Трихарму, его ледяной голос стал почти нормальным, когда его клыки снова уменьшились, его доминирование подтвердилось, - может быть, они дураки, а может быть, и нет. Госпожа сказала, что их покровитель был высокомерен, и что они разделяли его высокомерие. Но это не то же самое, что быть дураками, Трихарм. Это может привести их к поступкам, которые кажутся глупыми, но предполагать, что они будут действовать таким образом, значит давать им опасное преимущество. И это защитник проклятого меча. Только топор Исварии может быть более опасным для таких, как мы. Не забывай об этом.

- Да, хозяин, - униженно пообещал Трихарм, все еще находясь в режиме полного подчинения. Джергар бросил на него угрожающий взгляд, чтобы проследить за тем, чтобы его подчиненный оставался таким, хотя он не питал иллюзий, что это продлится дольше, чем эта самая ночь. Но это было до тех пор, пока это действительно было необходимо.

- Однако, - продолжил он через мгновение, позволив некоторому тону остыть, - бывают моменты, когда высокомерие и глупость становятся неразличимыми, и возможно - возможно, я говорю, - что это может быть один из таких случаев.

Покорно склоненная голова Трихарма слегка приподнялась, крошечный зеленый ободок снова блеснул в уголках его глаз, и Джергар кивнул.

- Это, по крайней мере... дерзко с его стороны бросать нам вызов в часы ее темноты. Я ожидал более мудрой тактики от защитника, который так легко победил Шарну не один раз, а дважды. Противостоять нам сейчас, когда наша сила наибольшая, значит дать нам преимущество, на которое я никогда не осмеливался рассчитывать. И поскольку он был настолько любезен, что пришел к нам в выбранное нами место и время, мы встретимся с ним и сокрушим его.

Зеленый огонь в глазах Трихарма вспыхнул и стал ярче, и он осмелился улыбнуться своему начальнику. Трихарму никогда по-настоящему не нравился первоначальный план Джергара обойти своих врагов с флангов, сначала выбирая самых слабых и постепенно ослабляя сильных отчаянием от уничтожения их товарищей, пока не пришло время уничтожить их всех. Он утверждал, что такая атака займет слишком много времени, потратит слишком много драгоценных часов ночи. В конце концов, это могло бы позволить Базелу и Брандарку, двум врагам, которые, помимо всех остальных, должны погибнуть, сбежать.