Клятва рыцаря

Барон быстро шел по тихим, пустынным улицам, весело размахивая тростью с золотым набалдашником. Изредка ему попадались кабачки с гостеприимно раскрытыми дверями, через которые доносились громкие голоса ораторов, прерываемые резкими возражениями и ругательствами; в таких случаях де Батц спешил поскорее миновать приюты политиканов, зная, что эти споры часто оканчивались дракой на улице, причем дело никогда не обходилось без доносов и следовавших за этим арестов. По временам вдали слышался неясный барабанный бой: то национальная гвардия, несшая ночное дежурство на площади Революции, напоминала «свободному» французскому народу, что сторожевые собаки мстительной революции бодрствуют денно и нощно, «отыскивая добычу для гильотины», как гласил сегодняшний правительственный декрет.

Время от времени тишина пустынных улиц, по которым де Батц направлялся к предместью Тампль, нарушалась криками, бряцаньем оружия и призывами о помощи, что говорило о непрекращавшихся в городе доносах, домашних обысках, внезапных арестах и страстной борьбе за жизнь и свободу. Привыкнув к таким сценам, де Батц равнодушно шел дальше, не обращая внимания на то, что видел и слышал, и думая лишь о своей сегодняшней удаче. Дойдя до площади Революции, он наткнулся на нечто вроде лагеря, где мужчины, женщины и дети работали над изготовлением оружия и обмундирования солдат республиканской армии. Французы призывались к борьбе с тиранами, и теперь на обширных площадях Парижа день и ночь шла подготовка к битвам, которые должны были обеспечить гражданам свободу.

В этот поздний час ночи посиневшие от холода голодные мужчины при свете смоляных факелов обучались солдатским приемам, а женщины, напрягая зрение, чтобы разглядеть собственную работу при колеблющемся свете факелов, шили рубахи для солдат, задыхаясь от дыма, насыщавшего воздух; даже дети слабыми пальчиками подбирали разные лоскутки, из которых приходилось шить новую одежду. За таким делом эти несчастные рабы проводили не только день, но и добрую часть ночи, усталые, озябшие, голодные, лишь для того, чтобы получить скудное пропитание, которое обязаны были доставлять мелкие ремесленники или фермеры, почти такие же несчастные, как люди, работавшие в импровизированных лагерях. Ни о каком денежном заработке нечего было и думать: люди работали только из страха наказания.

Де Батц был очень доволен таким положением вещей, считая, что чем больше будет недовольных, тем скорее все пожалеют о том, что начали беспорядки и вернутся к монархии. Зрелище бесчисленных жертв революции доставляло де Батцу такое же удовлетворение, как самому кровожадному из якобинцев Конвента. Он готов был собственноручно приводить в действие гильотину, работавшую, по его мнению, слишком медленно для его личных планов. Девизом его было: «Цель оправдывает средства». Не все ли равно, если будущий король Франции взойдет на трон по ступеням, сложенным из обезглавленных тел и обагренных кровью мучеников?

Ночь была морозная. Снег хрустел под ногами де Батца, а с холодного зимнего неба бледная, равнодушная луна спокойно смотрела на огромный город, утопавший в безграничном море бедствий. На узких улицах, по которым он теперь проходил, на площадях, возле ограды уединенных кладбищ, — везде встречались ему ночные стражи с фонарями в руках, через каждые пять минут монотонно провозглашавшие:

— Граждане, спите спокойно! В городе все в порядке!

Наконец де Батц очутился перед высокими мрачными стенами Тампля, бывшего свидетелем многих страшных трагедий. Здесь, как и на площади Революции, барабанный бой напоминал о неусыпном бодрствовании национальной гвардии; но кроме этого ни один звук не нарушал царившей тишины: всякий отчаянный стон, всякая страстная жалоба были навсегда похоронены среди суровых, молчаливых каменных стен.

У главных ворот барона остановил часовой, но он сказал ему пароль, прибавив, что ему надо переговорить с гражданином Эроном. Часовой в ответ угрюмо указал ему на колокольчик у ворот, в который де Батц и позвонил изо всех сил. Громко разнесся по двору медный звон; в воротах осторожно отворилось маленькое окошечко, и кто-то повелительным голосом осведомился, что нужно полуночному посетителю. На этот раз де Батц резко заявил, что ему необходимо немедленно видеть гражданина Эрона по крайне важному делу, а блеск серебряной монеты, которую он поднес вплотную к окошечку, обеспечил ему пропуск. Медленно, с визгом повернулись на петлях тяжелые ворота и снова захлопнулись, как только де Батц прошел под арку. Тотчас налево была сторожка привратника, окликнувшего позднего посетителя. Де Батц повторил пароль, и его немедленно пропустили, тем более что его лицо, по-видимому, было здесь хорошо знакомо. Широкоплечему, худощавому человеку в поношенной куртке и дырявых штанах приказано было проводить посетителя к гражданину Эрону. Он медленно поплелся, волоча ноги и гремя связкой ключей, которую держал в руке.