Клятва рыцаря

— Ну, вам нечего бояться, пока вы здесь! — произнесла Ланж с кажущейся беззаботностью, хотя дрожащие губы не оправдывали ее слов. — Раз навсегда решено, что Комитет общественного спасения не посылает своих шпионов на театральные подмостки. Если бы нашего брата стали отправлять на гильотину, то спектакли очень пострадали бы: артистов нельзя заменять по первому желанию, и тех из них, которые еще живы, надо беречь, а не то граждане, которые теперь управляют нашей судьбой, не будут знать, куда пойти вечером.

Хотя красавица проговорила все это с присущей ей веселостью, тем не менее не трудно было заметить, что постоянная тревога, в которой приходилось жить каждому, не могла не отразиться даже в этой юной, почти детской душе.

— Пойдем в мою грим-уборную! — предложила она. — Здесь нельзя замешкаться, потому что сейчас потушат свет. У меня есть собственная грим-уборная, где мы можем спокойно побеседовать.

С этими словами Ланж быстро направилась к деревянной лестнице.

Арман, державшийся все время в стороне, сначала не знал на что решиться, но по знаку де Батца последовал за ним и артисткой, напевавшей какую-то песенку и ни разу не обернувшейся взглянуть на своих спутников.

Войдя в крошечную грим-уборную, она бросила цветы на стол, на котором в беспорядке валялись коробочки, баночки, письма, пуховки для пудры, шелковые чулки и батистовые косыночки. Когда она обернулась к своим гостям, в ее глазах снова сверкал веселый огонек.

— Закройте дверь, мой друг, — обратилась она к барону, — а потом садитесь где хотите, только не сядьте на какую-нибудь мою баночку с дорогим притиранием или коробку с драгоценнейшей пудрой.

Де Батц поспешил повиноваться.

Тогда артистка, обратившись к Арману, вопросительно произнесла своим мелодичным голосом:

— Месье?..

— Сен-Жюст к вашим услугам, мадемуазель, — ответил Арман с низким, изящным поклоном во вкусе благовоспитанного английского двора.

— Сен-Жюст? — с некоторым замешательством повторила Ланж. — Вероятно?..

— Родственник гражданина Сен-Жюста, которого вы, без сомнения, знаете, мадемуазель, — пояснил Арман.

— Мой друг Арман Сен-Жюст, — вмешался де Батц, — совсем новичок в Париже; он постоянно живет в Англии.

— В Англии! — воскликнула Ланж. — О, расскажите побольше об Англии! Я так хотела бы туда поехать! Может, мне это когда-нибудь и удастся. Садитесь же, де Батц! — продолжала она, невольно краснея от устремленного на нее взгляда Сен-Жюста, не скрывавшего своего восхищения.

Освободив для барона одно из кресел, заваленных кусками материи, она уселась на кушетке, жестом пригласив Армана сесть рядом.

Снова взяв в руки букет нарциссов, она поднесла его к лицу, так что Арман мог видеть только ее чудные темные глаза.

— Рассказывайте же мне про Англию! — повторила она, уютно устраиваясь среди мягких подушек, как балованный ребенок, собирающийся слушать любимую сказку.

Арман сердился на присутствие де Батца, чувствуя, что много рассказал бы этой прелестной девушке об Англии, если бы его толстый, самоуверенный друг догадался оставить их одних. Но де Батц не собирался уходить, и Арман ощущал смущение, немало забавлявшее Ланж.

— Я очень люблю Англию, — неловко начал он. — Моя сестра замужем за англичанином, и я сам надолго там поселился.

— В обществе наших эмигрантов? — спросила Ланж.

Арман промолчал, но де Батц с живостью воскликнул:

— О, не бойтесь в этом признаться, милый Арман. У мадемуазель Ланж много друзей среди эмигрантов. Не правда ли, мадемуазель?

— Разумеется, — подтвердила красавица. — У меня везде есть друзья. До их политических убеждений мне нет дела. Я считаю, что артистам нечего мешаться в политику. Вы видели, гражданин Сен-Жюст, что я не справлялась о ваших убеждениях. Судя по вашему имени, можно было думать, что вы — приверженец Робеспьера, а между тем я нахожу вас в обществе барона де Батца и слышу, что вы живете в Англии.

— Нет, он не сторонник Робеспьера, — снова вмешался де Батц. — Скажу вам по секрету, у него есть особенный идеал, воплощенный в человеке, которого он положительно боготворит.

— Как романтично! — воскликнула Ланж, глядя прямо в лицо Сен-Жюсту. — Скажите же, ваш идеал — мужчина или женщина?

В его глазах она прочла ответ раньше, чем он смело промолвил:

— Женщина.

— Хорошо сказано, Арман! — с добродушным смехом воскликнул де Батц. — Но уверяю вас, мадемуазель, до сегодняшнего вечера его идеалом был мужчина, известный под именем Рыцарь Алого Первоцвета.

— Рыцарь Алого Первоцвета! — воскликнула Ланж, выронив из рук нарциссы. — Вы его знаете?

Арман невольно нахмурился, хотя ему было приятно сознание, что она заинтересовалась им. Но его сердила неделикатность де Батца. Для него самого даже имя их предводителя было чуть ли не святыней. Он снова почувствовал, что наедине с актрисой рассказал бы ей все, что знал о Рыцаре Алого Первоцвета, не сомневаясь, что нашел бы в ней верное, сочувствующее сердце; теперь же ограничился коротким:

— Да, мадемуазель, я его знаю.