Клетка и жизнь

Я начала с того, что Юрию Марковичу Васильеву не повезло со временем, в котором он жил. Не знаю, может это и не так — Юрий Маркович был настоящий русский интеллигент, которых и всегда было не очень много, но уж за пределами нашего государства их не было и подавно. Он был центром общения довольно большого круга людей, которых принято называть научной интеллигенцией, — среди них были И. М. Гельфанд, А. А. Нейфах, А. Я. Фриденштейн, И. Л. Чертков, ГА. Дворкин, Г. И. Абелев, В. И. Агол и многие другие. Почти со всеми этими людьми он познакомился в молодости, почти ни с кем из них он наукой не занимался, но был им всем верным и надежным другом. Многие десятилетия Юрий Маркович дружил с Витой Ильиничной и Гдалем Григорьевичем Гельштейнами. Вита Ильинична работала в нашей лаборатории, была абсолютным центром ее и непререкаемым авторитетом для нас. Гдаль Григорьевич был очень известным в Москве кардиологом. Эти люди заслуживают отдельного упоминания и отдельных воспоминаний — я надеюсь, что когда-нибудь такие воспоминания появятся. К слову сказать: яростный противник курения, Юрий Маркович разрешал Вите, и только ей, курить в лаборатории, правда, всякий раз разражаясь громкими проклятиями и угрозами.

Я начала работать в лаборатории в 1973 году и провела в ней без малого 20 лет. Значит, самые лучшие годы моей жизни прошли вблизи Юрия Марковича. Время в стране было мрачное. Это сейчас нашли термин для него — «эпоха застоя», а тогда это было время нашей юности, время нашего морального и нравственного созревания. Никаких книг достать было нельзя, но мы умудрялись читать все, что издавалось в самиздате и за границей; по этим книгам и семейным рассказам мы изучали историю страны, в которой жили, — этому нас не учили. Несмотря ни на что, нам очень повезло со временем — мы были молоды, и Васильев был рядом с нами каждый день. Мы ссорились с ним, мирились, опять ссорились, но мы точно знали, что этому человеку мы можем доверять, и, я надеюсь, что он доверял нам. Юрий Маркович Васильев окружил себя людьми, которых мы глубоко уважали и любили, и со многими из них я буду общаться до конца своих дней.

Путевка в жизнь, или Путевка в клеточную биологию

^{Антонина АЛЕКСАНДРОВА. Доктор биологических наук; ведущий научный сотрудник лаборатории механизмов канцерогенеза НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина.}

Оказывается, очень трудно писать воспоминания. Ты помнишь человека очень хорошо, помнишь голос, глаза, как шел по коридору и входил в комнату, но как только начинаешь писать — пропадает живость и остается персонаж. Но может, наши воспоминания смогут хоть в небольшой степени передать нашим теперешним студентам и молодым сотрудникам обаяние его личности. Юрий Маркович — это один из людей, которые во многом определили мою жизнь, и навсегда он останется для меня таким «определяющим» человеком.

Ю. М. Васильев, доктор медицинских наук, ученый, создатель лаборатории механизмов канцерогенеза и целой научной школы, изучающей цитоскелет нормальных и опухолевых клеток, их движение, сумевший всем показать и доказать важность этих исследований, Соросовский профессор и автор огромного количества научных и научно-популярных статей о клетках и, наконец, Учитель, вырастивший очень многих клеточных биологов, которые сейчас работают по всему миру. Я пыталась сформулировать, что же было наиболее удивительным в Юрии Марковиче Васильеве. Конечно, это огромная эрудиция.

Иногда возникало ощущение, что он знал и читал все. Он мог рассказывать страшно интересные истории про все на свете, что часто и делал во время «лабораторных обедов», и поэтому к нам на обеденные чаепития кто только не заходил, всегда комната была полна. Даже политинформации, которые по правилам тогдашней жизни иногда требовалось проводить, он умудрялся сделать интересными и зажигательными. Он читал и помнил, казалось, все книги на свете, у него был огромный запас стихов и стишков на все случаи жизни, и он мог их запросто цитировать в ответ на замечания или возражения или же в качестве аргумента. Иногда я думала, что просто невозможно знать столько стихов наизусть, казалось, что, может, он специально подучивает что-нибудь и ловко вворачивает в беседу. Но темы бесед менялись, возникали новые, навеянные происходящими за бортом лаборатории событиями, а запас стихов не иссякал.