Клеймо сводного брата (СИ)

В течение дня я думаю об этом не переставая. Мысли уже как паутина опутывают сознание, и просвета не видно. Так накручиваю себя, что буквально наяву вижу, как бы это было.

Герман на мне. Во мне. Долбит нутро с бешенством зверя, а я, закинув ноги за голову, выдыхаю рваные стоны ему в рот. Облизываю язык.

Это ведение застает меня на лестнице, и я чуть падаю. Но неожиданно появившийся Петя выручает. Он такой добрый, если не занят деньгами и шлюхами.

— Ты пьяная что ли? — спрашивает он, внимательно меня рассматривая. Я же вглядываюсь в его холеное лицо и вижу перед собой совершенно другое. Злое, вздутое, с красными пятнами. Слышу, словно сквозь стекло свой крик. – София? Ты пьешь таблетки?

— Мне лучше, я решила их не принимать.

— Я же вижу. Тебя снова мучают галлюцинации. Ты хочешь загреметь опять в психдиспансер? — выгибает он бровь, и я пячусь, шагая вверх по лестнице. Нет, нет. Только, не туда. Только не вернуться в худшую неделю своей жизни, когда я отказалась принимать таблетки. И совершенно не ожидала, что по рекомендации семейного врача отправлюсь на лечение.

Высокий, бетонный забор, белые, мягкие стены, вечно улыбающиеся врачи, вкалывающие очередное психотропное, и невыносимая мелодия пятой симфонии Бетховена. Я сходила там с ума. Я готова была на все, чтобы больше туда не попадать.

Только вот раньше я была одна, а теперь, мне кажется, у меня есть Герман. Он дал понять, что я ему не небезразлична.

— Почему ты мне угрожаешь? — спрашиваю неожиданно для самой себя и Петю удивляю.

— Что за глупости, милая. Я только хочу тебе помочь. Я же люблю тебя, — хватает он меня за плечи и резко целует. Нагло сует в рот язык. Я пытаюсь его оттолкнуть, но он впервые за год словно желанием воспылал.

Только вот во мне этого желания никогда не было. Теперь я это понимаю. Не успеваю сказать: «хватит», как слышу хлопок двери и всё-таки отталкиваю Петю. Но поздно. Герман все видел.

Трусливо убегаю в детскую. Туда, где чувствую себя в безопасности.

Герман видел, как я целуюсь с Петей. Пусть и по его инициативе. Что же он теперь обо мне подумает? И почему я чувствую себя виноватой не из-за массажа, а из-за поцелуя. Словно не Петя мой муж, а Герман. Неужели я действительно схожу с ума.

Глава 37.

Я думаю, стоит ли мне поговорить с Германом? Долго думаю. До вечера следующего дня. Хотя бы рассказать, что, благодаря ему, вся сыпь у Славки ушла. Теперь он спит как младенец… Даже забавно.

Но складывается такое впечатление, что Герман больше в доме не живет. Машина вечно отсутствует, а он даже не звонит. Мне становится тревожно.

Неужели я опять зря понадеялась на собственные чувства. Поверила в то, чего не существует. И Петя вдруг заговорил о семейной поездке.

— Куда? – спрашиваю я, когда он подстраивается под мой шаг в яблочной аллее, где спокойно гуляла с коляской.

— Да, хотя бы в Париж. Тебе же там понравилось?

— Ну… Сейчас я не готова ехать. Да и Слава еще маленький.

— Да я, собственно, и не спрашиваю. Сказал, что ты поедешь. Значит поедешь, — пожимает он острыми плечами. Перекидывает свою кожаную куртку через плечо и пружинистым шагом удаляется к машине.

А я гляжу ему вслед, чувствуя, что задыхаюсь.

Как я хотела этого избежать. Тотального контроля. Таким был отчим. Такая мать. Я никогда ничего не решала. Только подчинялась правилам. Бесконечным. Сводящим с ума. Платья без пятнышек. Играть во дворе нельзя. Занимайся на фортепьяно. Сиди, учи уроки, правила этикета. Языки. Несмотря на благодарность за достаточно обширное образование я ненавидела родителей за невозможность быть ребенком. А Германа за то, что не хотел скрасить мое одиночество.

Петя же показался мне мягким. Было время, когда я рассчитывала, что уж с этим холёным красавцем смогу дышать свободнее. Решать за себя. Но он был таким до свадьбы и во время нее. А после того, как я очнулась в больнице с потерей, с вычеркнутыми полутора годами своей жизни, изменился. Его как подменили.

Его контроль стал граничить с угрозами. Совершенно непустыми.

И я поняла, что ради своего ребенка должна подчиняться. Хотя бы сейчас, пока не найду способ вырваться из клетки.

И Герман… Он стал жить своей жизнью. Никогда меня не ценил. Никогда не помогал, все время отталкивал.

Я думала, что это изменится. Но похоже, мечты останутся несбыточными.

Я снова одна. Обратиться не к кому.

Только я, мой сын и сны, сводящие с ума.

Надо подавать на развод.

Эта мысль пришла за ужином, когда Германа опять не было, а Петя, ответил на звонок, и я слышу женские нотки на той стороне. Я откладываю салфетку и иду за ним в кабинет, где он, даже не стесняясь меня, назначает встречу.

— Петя.

— Что тебе? Билеты взял на понедельник. У тебя три дня, чтобы собраться.

— Я не поеду, — выговариваю быстро, стараюсь под его удивленным, тяжелым взглядом не опустить глаза в пол. – Я хочу развестись.

— Да ну? – встает Петя из-за стола. – Вот так? Ни с того ни с сего?

— Причины были и раньше. Твои измены…

— А твои измены?