Дело было серьезное, Клеарха тут же привязали к столбу в присутствии самого Ариобарзана. Схватили и того стражника, что чинил ремешок, принесли кожаный коврик и стали бить от позвонка до позвонка.
Имени своего Клеарх решил ни в коем случае не называть и потерпеть до полудня, когда начнется раздача хлеба и товарищи смогут уйти: а то, не ровен час, их поймают, узнают, что в городе он недавно, выяснят, кто такой.
Но персидские плети, да еще в большом количестве, — вещь нестерпимая, Клеарх увидел, что не выдержит.
Но тут стражник понял, что пришел его последний час, решил поквитаться с недругами и завопил, что, точно, пропустил вора за долю в добыче, а сквозь наружные ворота его провели Кабус и Фарх.
«Вот негодяй, ведь ничего не знает, а невинных людей оговорил», подумал Клеарх и потерял сознание.
Занялись Кабусом и Фархом, а грека отнесли в каменный мешок.
— Вот, ты товарища просил…
Когда Клеарх пришел в себя, он увидел: подземелье, молодой перс, множество крыс.
Клеарх поглядел на перса и подумал: «Да ты никак тоже сикофант», потому что перс был грязный, а пальцы длинные и тонкие и манеры не простонародные.
Перс стал его расспрашивать. Клеарх рассказал все, но настоящего имени своего не назвал, сказал «Онесикрит».
Перс кивнул.
— Все, наверное, так и было, только с этим венком тебя обманули: В этой шайке после смерти предводителя многое, наверно, хотели стать на его место и ни один не смог победить. Вот они и решили найти на время постороннего. И я думаю, этот Тухра решил так: «Если он откажется идти во дворец, я скажу, что он трус, убью его и займу его место, а если пойдет, то будет схвачен».
Подумал и прибавил:
— Воровские шайки подобно государствам гибнут чаще всего из-за внутренних несогласий.
Вечером им дали немного бобовых стручков и воды, перс стал деликатно их есть, а потом вздохнул:
— Ты, Онесикрит, когда-нибудь пробовал медовое желе или фисташки с медом, или смоквы, начиненные тертым миндалем и кунжутом?
Клеарх вгляделся внимательнее, вздрогнул и спросил:
— Ты кто такой?
Юноша невесело рассмеялся:
— Меня зовут Митрадат, я сын Ариобарзана.
— За что же отец тебя бросил сюда?
— Ему донесли, будто я хочу отравить его, представили яд и гадалку.
— И он поверил?
Перс пытался устроиться на камне поудобней, но цепь мешала ему.
— Что ж тут невозможного?
— Почему же он тебя не убил?
— Хотел сначала выяснить, истинен ли донос.
— Выяснил?
— Ну, так донос был ложный, это было ясно с самого начала: разве о таких вещах становится известно до их совершения? Отец и доносчика уже казнил…
Клеарх помолчал.
— А почему же он тебя не выпустил?
— Ну, — сказал Митрадат, — это вполне понятно. Если он меня в такое место посадил, теперь-то я должен его ненавидеть?
С этими словами он лег спать, и Клеарх не знал, что и думать.
Ночью, однако, задрожали запоры. Клеарх проснулся; рядом стоял Ариобарзан с факелами и слугами и говорил соседу:
— Ты! Трус и лакомка! Я знаю, что ты отправил царю письмо с жалобой на плохое обращение. Охранник по имени Фарх, сообщник воров, вынес его под мышкой в восковом шарике! Берегись, если оно дойдет до царя! Лучше скажи, с кем из купцов ты его послал, и напиши этому купцу, чтоб отдал письмо!
— Отец мой! — отвечал рассудительно юноша. — Трудно мне отсюда жаловаться, и я не знаю, о чем ты говоришь.
Тут он показал на Клеарха и стал рассказывать о том, что с ним случилось.
— Теперь ты видишь сам, — сказал он, закончив, — что этот человек держался молодцом, а его товарищи сыграли с ним скверную шутку, и я прошу тебя, отпусти его.
Лицо Ариобарзана пошло красными пятнами, он велел принести котел с маслом, вскипятить, окунать в него веники и этими вениками хлестать грека, пока тот не запузырится.
— Как ты смеешь, — сказал он сыну, — будучи сам в немилости, просить о милости для другого?
Клеарха привязали к крюку в стене. Митрадат помолчал и ответил:
— Ахура-Мазда велел говорить правильные слова и делать правильные дела. Мог ли я, зная твою справедливость, умолчать об этом человеке?
Тут Ариобарзан велел привести того стражника, который чинил башмаки. Тот, увидев кипящее масло, испугался и сознался, что никаких разбойников не знает.
— Негодяй! — закричал сатрап. — Ахура-Мазда запрещает лгать, а ты своей ложью невинных людей обрек на смерть! Еще немного, и грех был бы на моей душе!
Тут он повернулся к Клеарху и спросил:
— Ты, Онесикрит, умеешь ли читать и писать?
Клеарха отвязали от крюка, и он сказал:
— Умею.
— Ну так я беру тебя к своим писцам и даю одежду и еду, потому что человек, у которого нет занятия, все равно принужден будет воровать.
Неделю Клеарх провел среди писцов. А через неделю начальник, Филолай, велел ему ходить самостоятельно и иметь дело с греческими купцами, и Клеарх понял, что рано или поздно кто-то из купцов его узнает.
На восьмой день он купил в городе сладостей, фисташек и пальмового вина, вынул из сандалии сонный порошок, который употребляли в шайке, смешал его с вином и сладостями, взял с собой подпилок и веревку и пошел к темнице.
— Куда идешь? — спросил стражник у ворот.