Классное чтение: от горухщи до Гоголя

Вернувшись домой, Карамзин несколько лет сочинял и публиковал в журнале «Письма русского путешественника». Эта книга принесла ему громкую славу. Она познакомила многих русских читателей с Европой (поездки за границу в XVIII веке даже для дворян были еще экзотикой). Она заложила основы сентиментализма, которые укрепили карамзинские повести, и вызвала множество подражаний (в конце концов путешественники дошли уже до пародийных странствий вокруг собственной комнаты). Она предложила привлекательный и чрезвычайно важный для русской культуры образ автора: патриота и в то же время – русского европейца, стремящегося не изолировать, а связать русскую культуру с Западом, утвердить общечеловеческие ценности гуманизма и просвещения.

«Берег! Отечество! Благословляю вас! Я в России и через несколько дней буду с вами, друзья мои!… Всех останавливаю, спрашиваю, единственно для того, чтобы говорить по-русски и слышать русских людей», – начинает путешественник последнее письмо из Кронштадта (этот фрагмент напоминает будущие лирические отступления «Мертвых душ»).

Но в другом письме из Парижа он с таким же воодушевлением защищает европейские ценности: «Немцы, французы, англичане были впереди русских по крайней мере шестью веками; Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их. Все жалкие иеремиады ‹сетования, жалобы› об изменении русского характера, о потере русской нравственной физиогномии или не что иное, как шутка, или происходят от недостатка в основательном размышлении. Мы не таковы, как брадатые предки наши: тем лучше! Грубость наружная и внутренняя, невежество, праздность, скука были их долею в самом высшем состоянии, – для нас открыты все пути к утончению разума и к благородным душевным удовольствиям. Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!»

Карамзин не противопоставляет, а объединяет Россию и Европу. В этом смысле он был одним из первых русских западников (хотя в новом XIX веке его позиция станет более консервативной).

В 1790-е годы Карамзин почувствовал силу и осознал свою культурную задачу: разнообразными способами сеять просвещение на русской почве, расширять круг русских европейцев. Он издает «Московский журнал» (1791-1792) и «Вестник Европы» (1802-1803). Это были первые в России литературные журналы, которые приохотили образованную русскую публику к чтению именно русских авторов. Карамзин заполнял журналы прежде всего своими произведениями, Он публиковал «Письма русского путешественника», «Бедную Лизу» и другие сентиментальные повести, публицистику, критические статьи. В журналах печатались также произведения Г. Р. Державина (Карамзин познакомился с ним в Петербурге), И. И. Дмитриева. Уже в 1803-1804 годах было издано восьмитомное собрание сочинений.

Последнее десятилетие XVIII века было поистине карамзинской эпохой в истории русской литературы. Но в это время уже знаменитый писатель делает неожиданный шаг. Воцарение Александра I внесло резкие изменения в жизнь Державина и Карамзина. Первый, как мы помним, ненадолго стал министром юстиции, второй – на всю оставшуюся жизнь официальным историографом.

В конце 1803 года после ходатайства Карамзина появляется указ о назначении его историографом и выделении средств для осуществления большого труда по русской истории. С этого времени и до конца жизни Карамзин оставил литературу (литературные битвы архаистов-классицистов и новаторов-карамзинистов гремели еще полтора десятилетия, но уже без него) и, по выражению П. А. Вяземского, «постригся в историки».

Вяземский припомнил и забавный анекдот: «Когда Карамзин был назначен историографом, он отправился к кому-то с визитом и сказал слуге: “Если меня не примут, то запиши меня”. Когда слуга возвратился и сказал, что хозяина дома нет, Карамзин спросил его: “А записал ли ты меня?” – “Записал”. – “Что же ты записал?” – “Карамзин, граф истории”» («Старая записная книжка»).

Карамзин погружается в древние рукописи, находит новые документы, уточняет прежних историков. Первоначально он собирался за шесть лет довести изложение до Смутного времени и воцарения династии Романовых. Но работа оказалась столь грандиозной, что эта цель не была достигнута и за 20 лет.

Первые восемь томов «Истории государства Российского» появились в 1818 году. 3000 экземпляров (огромная цифра для тех времен: успешный карамзинский журнал имел в десять раз меньше подписчиков) были раскуплены за 25 дней. Второе издание (1819-1824) было пополнено еще тремя томами. Последний двенадцатый том появился в 1829 году, уже после смерти автора, и символически обрывается на многоточии: «Орешек не сдавался…»