Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

— Глашатай, огласите обвинение! — сказал Король.

При этих словах Белый Кролик трижды дунул в трубу, развернул пергаментный свиток и прочел:

— Мисс Нонетот обвиняется во вторжении класса два в текст в нарушение Уголовного кодекса беллетриции FAL/0605937 и общего законодательства Книгомирья относительно непрерывности сюжетных линий, утвержденного Советом жанров в тысяча пятьсот восемьдесят четвертом году.

— Изложите вердикт, — сказал Король суду.

— Протестую! — воскликнул Грифон. — До этого еще далеко!

— Протест отклоняется! — крикнул Король и добавил: — Или я хотел сказать, протест принят? Всегда путаюсь: это все равно как «посеешь холод, пожнешь горячку» и наоборот. Никак не могу запомнить правильный ответ. В любом случае, можете вызвать первого свидетеля.

Белый Кролик снова трижды протрубил и провозгласил:

— Первый свидетель!

Первым свидетелем оказалась миссис Фэйрфакс, домоправительница из Торнфильд-холла, поместья Рочестера. Она, моргая, медленно осмотрелась, улыбнулась Хопкинсу и сердито уставилась на меня. На свидетельскую трибуну ее проводил пристав — большая морская свинка.

— Клянитесь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды! — сказал Белый Кролик.

— Клянусь.

— Запишите, — велел Король присяжным, и те усердно нацарапали «запишите» на своих грифельных досках.

— Миссис Фэйрфакс, — начал, поднявшись, Хопкинс, — мне бы хотелось, чтобы вы своими словами рассказали об обстоятельствах вторжения мисс Нонетот в «Джен Эйр», не прерываясь с самого начала и до конца…

— А потом что? — спросил Король.

— Тогда она сможет прерваться, — с некоторым раздражением сказал Хопкинс.

— А, — отозвался Король тоном человека, который думает, что все понял, но на самом деле сильно ошибается. — Тогда продолжайте.

В последующие два часа мы выслушали не только миссис Фэйрфакс, но и Грейс Пул, Бланш Ингрэм и Сент-Джона Риверса. Они рассказывали, какой был конец раньше и как я напрочь изменила сюжет, позвав под окном спальни «Джен! Джен! Джен!». Присяжные пытались следить за ходом процесса, записывая, как велел им Король, пока на грифельных досках совсем не осталось места, тогда они начали писать на спинках скамей, а потом друг на друге.

После выступления каждого свидетеля самая маленькая соня просилась выйти в туалет, а Грифон в это время пользовался моментом пояснить Королю — который, похоже, был не в состоянии коснуться с закрытыми глазами собственного носа — порядок судопроизводства. Когда соня возвращалась, свидетеля передавали Грифону для перекрестного допроса, и каждый раз он говорил: «Вопросов нет». Миновал полдень, в судебном зале сделалось жарко. Королеве становилось все более скучно, и она все чаще требовала приговора, один раз даже во время допроса свидетеля.

И на протяжении всего этого скучного спектакля, пока персонажи «Джен Эйр» выходили и повторяли передо мной правду и только правду, слушание то и дело прерывалось бесконечным парадом морских свинок. Каждую тут же хватали, засовывали вниз головой в большой мешок и выбрасывали из зала суда. Всякий раз это вызывало беспорядочную суматоху, крики и шум. Когда гвалт достигал пика, Королева вопила: «Отрубить голову, отрубить голову!», словно пыталась перекричать суматоху. Когда последняя морская свинка покинула зал заседаний, в облаке винных паров исчезла и Грейс Пул, и никто не знал, куда она подевалась.

— Ничего! — сказал Король с чувством большого облегчения. — Вызовите другого свидетеля. — Затем он тихонько добавил, обращаясь к Королеве: — Нет, дорогая, этого свидетеля придется допрашивать тебе. У меня уже голова кругом идет!

Белый Кролик сверился со свитком и пронзительно проверещал:

— Четверг Нонетот!

— Извините, — сказал Грифон, вынырнув из апатии, в которой пребывал в течение всего заседания, — мисс Нонетот не будет давать показаний против себя в этом суде.

— А так можно? — спросил Король.

Судьи переглянулись и пожали плечами.

— Это доказывает, что она виновна! — завопила Королева. — Отрубить ей голову! Отрубить!..

— Ничего такого это не доказывает, — перебил ее Грифон.

Королева побагровела и, наверное, лопнула бы от злости, но Король положил ей руку на локоть.

— Ну-ну, дорогая, — тихо сказал он, — тебе нельзя волноваться. Все эти приказы отрубить голову подтачивают твое сердце, как черви. Черви, — повторил он и хихикнул. — Я, похоже, скаламбурил, как по-твоему?

Все судьи послушно рассмеялись, и самые умные принялись объяснять не столь умным, в чем шутка, а не столь умные растолковывали совсем тупым, что это вообще была шутка.

— Извините, — снова подала голос соня, — можно выйти?

— Опять? — прорычал Король. — У тебя мочевой пузырь, наверное, размером с орех!

— С рисинку, если угодно вашему величеству, — пропищала малявка, стиснув колени.

— Ладно, — сказал Король, — только побыстрее. Не можем ли мы уже огласить приговор?

— А теперь кто требует приговора? — торжествующе провозгласила Королева.

— Ваше величество, остался еще один свидетель, — сказал Белый Кролик, нервно подпрыгивая. — Мы еще не заслушали свидетеля защиты!