Кисмет

— И я хочу начать с объявления. Кроме дня рождения Анны, у нас сегодня есть еще один повод праздновать. Приготовьте свои телефоны. Меньше часа назад опубликована первая статья Анны в качестве ведущего журналиста проекта — интервью с Сахиной Бхутто.

Пит достает из кармана свой телефон и поднимает вверх, чтобы его стало видно тем, кто сидит за столом; на экране крошечная фотография самодовольно улыбающейся Сахины, под которой красуется фамилия Анны. По комнате прокатывается восторженный и удивленный ропот, все достают телефоны, чтобы получить подтверждение. Пит еще раз привлекает Анну к себе, быстро целует в щеку и исчезает в темном коридоре.

— Анна, это замечательно! — восклицает Бин, передавая телефон Сесиль.

— Следующей ее героиней станет Амаль Клуни! — сообщает Зара.

— А ты темная лошадка.

— Почему ты мне не сказала?

— Неужели жена Джорджа Клуни?

— Я уже поделилась статьей в соцсетях.

— Наконец-то ты стала настоящей журналисткой.

Анна садится во главе стола, испытывая отвращение к себе и статье, и с каждым возгласом это гадкое чувство усиливается. Она хочет как-то оправдаться за использование штампов и уродливых рубленых предложений, но ее сил хватает только на дежурную улыбку. Она опускает глаза и сосредотачивается на лежащих на коленях руках — костяшки сцепленных пальцев побелели.

— Отлично, — Ингрид, которая дольше всех смотрит в телефон, дает статье профессиональную оценку. — Неожиданный, смелый стиль, Анна!

— Перестаньте, народ, вы ее смущаете.

— Да всё с ней хорошо.

— Посмотрите на нее, бедняжка растерялась от ваших восторгов!

— Ей просто надо выпить, — говорит Хамза и исчезает, чтобы сделать Анне коктейль под названием «Олд Фэшн».

В доказательство, что все в порядке, Анна улыбается каждому; в неярком свете свечей не очень отчетливо видны даже лица. Зара сидит слева от нее, и Анна машинально проверяет, где место для Пита, — пережиток застарелой ревности, от которой она страдала на вечеринках и встречах, куда они приходили парами. Обнаружив с другого конца стола пустой стул, она с облегчением вздыхает. Воцаряется тишина, и Анна решает, что нужно что-то сказать, поскольку она с тех пор, как пришла, не произнесла ни слова, не считая короткого вопроса про Пита. Она кладет руки на белую скатерть и пытается придумать что-то смешное. Сначала хочет извиниться за свой внешний вид и объяснить, что у нее не было времени принять душ и переодеться, но отказывается от этой идеи, поскольку тогда фарс может превратиться в трагедию.

— Простите, что опоздала, — в конце концов говорит Анна. — Но я выпивала с коллегами и… что я могу сказать… Я люблю их больше, чем вас.

Все улыбаются и благодушно отметают это предположение, кроме Кейра — он сидит слева от Зары и гневно сверкает глазами.

— Сорок минут мы держали наготове эти чертовы хлопушки, — ворчит он, качая головой и даже не пытаясь скрыть раздражение. Зара дотрагивается до руки Анны, словно извиняясь за своего жениха, и говорит, что им было приятно поболтать друг с другом.

Но Кейр не унимается.

— Как можно так опаздывать на собственную вечеринку? — рукава его розовой рубашки закатаны, он кладет тяжелые безволосые руки на стол. Кейр не особенно высок, вряд ли больше ста восьмидесяти трех сантиметров, но всегда разворачивается так, чтобы выглядеть крупнее: садится поперек стула или боком к столу, словно не помещается на предназначенном ему месте. — Мы уж думали, что ты сбежала.

— А, кстати, кто в детстве сбегал из дома? — вмешивается Зара, наклоняясь вперед и намеренно заслоняя Кейра от Анны. — Когда мне было шесть лет, я удрала, прихватив только свою виолончель — я называла ее Эдвардом, — чтобы начать новую жизнь в Америке. Мы с ней добрались до конца улицы.

Остальные принимают у Зары эстафету и охотно делятся своими историями, а Анна радуется тому, что больше не находится в центре внимания. Тоби говорит, что подростком провел ночь около закрытого вокзала в Оксфордшире и спал в мешке с мусором. Бин рассказывает, что однажды, в семилетием возрасте, ночевал в домике на дереве, но никто в семье — ни Пит, ни родители — не заметили его отсутствия. В эту минуту, словно в ответ на упоминание его имени, Пит толкает дверь ногой, и они с Хамзой вносят два нагруженных подноса. Перед Анной появляются тарелка красного супа и толстый кусок фокаччи, а также коктейль с кубиками льда, украшенный зелеными листьями, засахаренной вишней и ломтиком апельсина.

— Суп остыл, — сообщает Тоби, больше от смущения, чем от недовольства.

— Это гаспачо, дурень, — замечает его жена Сесиль, и Анна вспоминает, что индекс совпадения у них 73. Это единственная пара кроме Зары и Кейра чей индекс она знает точно. — Попробуй, тебе понравится. Это фактически «Кровавая Мэри» в тарелке. Но без сельдерея, вустерского соуса, огурца и петрушки.

— И без водки, — добавляет Хамза.

— Которую ты и так вряд ли распробуешь среди всего остального дерьма, — заявляет Кейр.

— Это зависит от того, сколько налить, — отвечает Хамза, и все смеются.