Киселёв vs Zlobin. Битва за глубоко личное

Так и вышло, что естественное взаимное волнение, связанное с тем, что было совершенно неясно, как пойдет работа над книгой, где авторы занимают прямо противоположные позиции, стало быстро испаряться на теме клопов. Тут разногласий не было. К тому моменту я знал про клопов намного больше Дмитрия, поэтому невольно выступил в роли самоназначенного ментора в этом вопросе — то есть в традиционной роли Америки по отношению к России в последние четверть века. Дима подливал мне кофе, внимательно слушал и удивленно переспрашивал. Я еще подумал: хоть здесь такое распределение ролей у «главного пропагандиста режима» не вызывает возражений. Сейчас, скорее, Дима прочитал бы мне лекцию на тему борьбы с клопами. Но если говорить серьезно, то клопы действительно помогли с самого начала создать между нами вполне доверительную атмосферу, дополняемую широким Диминым гостеприимством, — и эта атмосфера сохранялась весь период работы над книгой. Объединившись в «клоповом вопросе», мы сумели, как мне кажется, до самого конца сохранить наши главные разногласия и аргументы. Поэтому, как и мой соавтор, я до сих пор испытываю определенную благодарность по отношению к клопам, павшим в неравной битве с московскими терминаторами в квартире руководителя главного информационного агентства России. А я извлек важный урок — прежде чем спорить, лучше сначала найти что-то, объединяющее оппонентов.

У меня нет иллюзий. Я отлично понимаю, что большинство российских читателей этой книги встанут на сторону моего уважаемого соавтора, — я же традиционно окажусь в меньшинстве. Но меня это совсем не смущает. В меньшинстве я чувствую себя вполне комфортно. Более того, когда мой личный взгляд на тот или иной факт или событие вдруг начинает разделять большинство, мне представляется, что я скатываюсь в банальность. К счастью, я не политик и мне не приходится говорить то, что хотело бы услышать большинство, — что-то успокаивающее и безопасное. Более того, необходимость для политика в демократической стране обязательно получать поддержку большинства — на мой взгляд, один из имманентных минусов демократии. Как преодолеть его, мы еще не придумали. Но мне трудно спорить с теми, кто считает, что демократия в массовом порядке приводит во власть политическую серость. Как не без оснований считают некоторые теоретики, демократия — это власть середняков.

Именно поэтому в демократических системах важны не только эффективность и стабильность институтов, сила закона, но и личные качества политика, лидера, его умение совмещать массовую поддержку с персональной политической смелостью, когда требуется идти вопреки желаниям большинства. Именно поэтому в демократических странах трудно проводить непопулярные реформы. Именно поэтому в демократиях лидер нередко сам остается в меньшинстве. Именно поэтому несовершенные, незаконченные, сырые, если угодно, демократические системы власти могут привести к торжеству авторитаризма и даже диктатуре. История полна примерами такого рода. Иными словами, я отлично понимаю недостатки демократии и занимаю по отношению к ней не менее критическую позицию.

К слову, участвуя в политических дискуссиях в США, я тоже часто оказываюсь в меньшинстве. Но у меня и задача другая — бросить интеллектуальный вызов элите, этому уверенному большинству, заставить увидеть иную точку зрения, принять сам факт ее существования, а то и допустить, что она-то как раз и верна. Или по крайней мере усомниться в собственной правоте, в правоте большинства. Ведь абсолютная уверенность в собственной правоте часто ведет к катастрофическим ошибкам. Как историк, могу сказать, что еще ни разу большинство само не находило правильный вариант ответа на тот или иной политический или социальный вызов. Он, как правило, рождался среди меньшинства. Этим и сильны все развитые демократии — уважением мнения меньшинства. И этим слабы диктатуры и тирании, воспринимающие мнение меньшинства как предательство общих интересов, измену и подрыв устоев… Иисус Христос вел за собой меньшинство, а, скажем, Каиафа или Понтий Пилат принадлежали к подавляющему, «правильному», как тогда многим казалось, большинству, были убеждены, что отстаивают интересы и стабильность государства, защищают его духовные скрепы и традиции от «поругания». Но в истории человечества не было силы, оказавшей на цивилизацию большее воздействие, чем эта когда-то совсем небольшая и яростно преследуемая группа, которая положила начало христианству, полностью изменившему ход мирового развития.

Как часто после крушения империи, политической доктрины или еще недавно влиятельнейшего движения звучат рассуждения о том, что, мол, надо было попробовать сделать то, что предлагала та или иная группа, послушать тех или иных людей, а не ставить на них тавро государственных преступников или подрывателей основ. Как много в истории случаев, когда упертость большинства и нежелание услышать меньшинство — иногда и правда микроскопическое — приводили к величайшим геополитическим катастрофам и трагедиям. История СССР — еще один пример того же явления.