Кирпич из Лондона

— Почему ты так решил? — улыбнулся в ответ батюшка.

— Он не помогает мне. Не остановил меня, не поправил.

— В каждом из нас есть частица Бога. Ученые ищут базон Хикса, надеются отыскать частицу Бога. Глупые! Она в каждом из нас. Сколько людей на Земле? Ты знаешь?

— Не знаю. Миллиардов шесть-семь, а что?

— Бог дал каждому из нас свой Дар — жизнь. Он создал нас по своему подобию. Повелел любить друг друга, помогать. Есть, конечно, промысел божий, каждому из нас уготована какая-то миссия, но Бог нам дал свободу выбора своих поступков, действий. Но когда мы отворачиваемся от людей, то частицы Бога, что в каждом из нас, они не в силах помочь нам. Отталкивая людей, ты отталкиваешь частицу самого Бога. А потом в одиночестве коришь его, что он отвернулся. Он никогда не отвернется от своих детей. Открой ему душу. Помолись с открытым сердцем, попроси помощи, и он не откажет. Укажет путь. Но опять же, он может лишь подсказать, куда тебе идти, поставить перед выбором, а дальше сам. И когда узришь свой путь, то только во взаимодействии, помогая другим людям, другим частицам от Бога, ты сумеешь преодолеть то, что у тебя камнем лежит на душе. В путь надо отправляться с легким сердцем. Может, расскажешь, что тебя гнетет?

Кушаков сидел, напряженно слушая речь священника. Он отрицательно покачал головой и тяжело поднялся со скамьи:

— Спасибо вам за консультацию, за то, что уделили время. Пойду я.

Хоть и не понял ничего из слов священника Роман, но вышел из церкви успокоенным. Метания, страх непонятного ушли. В голове созрел план. Простой, но план, от этого ему и стало легко. Надо жить как раньше. Усилить меры конспирации и продолжать зарабатывать деньги, передавая американцам информацию. Вот и все. На своей ментовской службе невозможно заработать достойные деньги, чтобы можно было жить или что-либо купить. Значит, надо действовать. Чем больше, тем лучше. Одно задание — десять тысяч долларов. Нормальные расценки. За атомграды платят больше. Надо продумать, что еще можно добыть там.

И с легким сердцем Кушаков пошел обедать в ближайшую недорогую столовую. Он четко усвоил урок, не тратить деньги, не привлекать к себе внимания. Вот и сейчас, вернувшись из Санкт-Петербурга, занял у сослуживцев деньги до получки. Поиздержался в отпуске. У троих, включая и Романова. Понемногу. Зато все знают, что Рома — позер, девушке пыль в глаза пустил. Но это нормально. Значит, мужик! Самец! Как еще очаровывать избалованную барышню бедному милиционеру?

Пока ел нехитрый обед, прокручивал в голове задание. Расшифровал, прочитал, запомнил, сжег, пепел в раковину в ванной смыл. Все нормально. Следов нет. А задание, помимо к ранее отработанным, гласило, что Роме необходимо сфотографировать или ксерокопировать все шифрованные телеграммы, до которых он мог дотянуться. Только все, все знаки, которые там указаны.

Когда он общался первый раз в Финляндии, то спрашивал, нужны ли им эти телеграммы. Разведчики сказали, что нет. Или не хотели подвергать его опасности, или просто у них был доступ к ним.

Еще во время учебы в Питере, на занятиях по секретному делопроизводству объясняли, что разведки перехватывают все сообщения по всем каналам связи. Многие не могут расшифровать, компьютеры днем и ночью пытаются взломать шифры, коды, ключи, но не получается.

Но если есть такая телеграмма, в которой указаны дата, время, текст оригинальный, то путем наложения текста на имеющийся перехват вычленяется ключ на месяц. И тогда можно читать иные телеграммы. Например, Министерства иностранных дел, Службы внешней разведки, ФСБ и других, поэтому пугали курсантов всеми мыслимыми карами, навсегда отбивая охоту сфотографировать, потерять телеграмму.

Попивая компот, Кушаков улыбнулся, в памяти всплыла яркая картинка этого занятия. Жаль, что не обозначили цену. А так бы за каждую телеграмму по десять тысяч вечно зеленых долларов… Он зажмурил глаза от удовольствия, представляя, как можно неплохо заработать. Но тут же одернул себя. Нельзя расслабляться и предаваться мечтаниям. Это опасно. Это провал.

Когда вернулся в отдел, сразу пошел к секретарю. Тесный кабинет, уставленный металлическими шкафами, на входе откидная доска-барьер.

— Мария Семеновна, здравствуйте!

— Здравствуй, Рома!

Женщина неопределенного возраста, казалось, она стала частью этого кабинета, в толстых очках, по центру линз вставлены цилиндры, из-за чего создавалось впечатление, что она смотрит в бинокль. От этого у нее и появилось прозвище Бинокль, но за спиной.

В отделе ее уважали. Называли «Семеновна». Всегда поможет, нужно оставить номер — оставит, нужно зарегистрировать документ задним числом, тоже идет навстречу. Внизу журнала, на полях, вписывает документ и ставит предыдущий номер, а через дробную черту пишет «один». Одним словом, Семеновна, как добрая мама, опекала оперативников, максимально облегчая им жизнь.

— Мария Семеновна, папка с документами на ознакомление у вас? Там кое-что надо выписать.