Кирилл и Мефодий

— Признаться, очень я на тебя надеялся, очень...

Что он хотел этим сказать, Мефодий так и не понял, да это и не интересовало его...

Монастырь святого Полихрона стал его истинным домом.

Он понял, что человек может проживать и в тесной келье, важно жить большими мыслями и намерениями. С тех пор прошло немало лет, утекло много воды, неоднократно улетали и возвращались птицы... Все эти годы он думал о своих непросвещенных славянских братьях, и в тишине кельи родилась надежда создать для них письменность. Посеять семена просвещения на их большом плодородном поле и сделать их навеки бессмертными... Эти прекрасные замыслы неудержимо манили до тех пор, пока Мефодий не склонился над пергаментом: рука, привыкшая держать меч, падала без сил от пера, капля чернил засыхала на пергаменте, не дав ожидаемых плодов. Тогда он впервые решился попросить помощи у Константина — мудреца империи, мудреца города царей, — и безуспешно... Мефодий потряс головой. Волосы упали на высокий морщинистый лоб, и он грустно улыбнулся:

— Долгий путь прошли мы с тобой, Климент. Долгий — а как подумаю, что ничего пока не сделали для нашего народа, дрожь берет...

— Сделаем, отец.

— Молодость самоуверенна...

Сделаем, увидишь!

Дай бог! — сказал Мефодий, прислушиваясь к шуму ветра и дождя.

Кто-то открыл монастырские ворота и долго возился с засовом... Стук копыт по каменной мостовой гулко отозвался в тишине. Приглушенные голоса бились о стены, как слепые нищие, словно нащупывая лестницу, потом келью... Кто-то открыл тяжелую дверь. Ветер рванулся вместе с вошедшим гостем и опрокинул свечу. Климент поднял свечу, и огонек, заслоненный его рукой, ожил, затрещал и осветил пришедшего. Мефодий шагнул к гостю, руки сами раскрылись для объятия, губы задрожали:

Брат мой, прости мое неверие!..

Ветер унес его слова в открытую дверь.

ГЛАВА ВТОРАЯ

...Прежде славяне не имели книг, но, будучи язычниками, резами и чертами писали и гадали.

Когда окрестились, вынуждены были записывать славянскую речь римскими и греческими письменами без устроения...

Но человеколюбивый бог, который все приводит в порядок и не оставляет рода человеческого без разума, а всех обращает к разуму и спасению, смилостивился над родом человеческим и послал ему святого Константина Философа, названного Кириллом, мужа праведного и истину любящего, и он составил тридцать восемь букв: одни из них по образцу греческому, другие по славянской речи.

Черноризец Храбр[20]

Славяне Пелопоннесской фемы в дни императора Феофила и сына его Михаила, отделившись, стали совсем независимыми и совершали опустошения, порабощения, ограбления, поджигательства, кражи...

Константин Багрянородный[21]

1