— Скажите, считаете ли вы бога бессильным дать то, что он хочет? — спросил он и, бросив взгляд на легата, продолжал: — Или вы считаете его завистливым, а потому не желающим дать это? — И, не дождавшись ответа: — А мы знаем немало народов, у которых свои книги и которые славят бога на своем языке. Это армяне, персы, авасги, иберийцы, согды, готы, авары, тирсы, хазары, арабы, египтяне и многие другие, — перечисляя народы, Константин загибал пальцы правой руки, и взгляды всех сосредоточились на ней. На каждый палец приходилось по два народа, и еще два оставалось. Константин нарочно взял число «12», по количеству апостолов, — число, священное для церкви. Подняв взгляд от руки, он продолжал: — Если вы не хотите признавать эти примеры, так послушайте божью волю, высказанную в Писании. Давид говорит: «Воспойте Господу песнь новую, воспойте Господу, вся земля». И далее: «Восклицайте Господу, вся земля, торжествуйте, веселитесь и пойте». И еще: «Воскликните Господу, вся земля! Служите Господу с веселием». А в Евангелии сказано: «А тем, которые приняли Его, дал власть быть чадами Божьими». И в том же Евангелии: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне и я в Тебе». А пророк Матфей говорит от имени Иисуса: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се Я с вами во все дни до скончания века. Аминь!» Говорит и Марк: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет, а кто не будет веровать, осужден будет. Уверовавших будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками». А вам, законодателям: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете». И еще: «Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали». А коринфянам говорит апостол Павел: «Я желаю, чтоб вы все говорили языками, но лучше, чтобы вы пророчествовали, ибо пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, — разве он при том будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание. Теперь, если я приду к вам, братья, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением? И бездушные вещи, издающие звук, свирель или гусли, если не производят раздельных тонов, как распознать то, что играют на свирели или на гуслях? И если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению? Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер. Сколько, например, различных слов в мире, и ни одного из них нет без значения. Но если я не разумею значения слов, то я для говорящего чужестранец, и говорящий для меня чужестранец. Так и вы, ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. А потому, говорящий на незнакомом языке, молись о даре истолкования. Ибо когда я молюсь на незнакомом языке, то хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода. Что же делать? Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом. Ибо если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет «аминь» при твоем благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается. Благодарю Бога моего: я боле всех вас говорю языками; но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтобы и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке. Братия! Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни».
Так говорил Константин. На тесной каменной площади стояла тишина, словно не было тут живых людей. Свободное обращение со священными книгами и словами апостолов поразило всех, и никто не спускал глав с Философа, боясь пропустить что-либо большое и мудрое, произносимое его устами. Он цитировал апостола Павла, но так, будто высказывал свои мысли. Дело же Константина настолько совпадало с поучениями апостола, что и самые злобные паписты чувствовали, как почва ускользает у них из-под ног. Легат больше не смотрел на всех пренебрежительно — он соображал, как бы ему достойно выпутаться из этого диспута. Легат смотрел на поседевшие волосы Константина, в его голубые глаза, и ему казалось, что он утопает в этих глазах вместе со своими скудными знаниями, а ведь он считал себя одним из столпов Западной церкви. Константин вновь поднял руку, и голос его прозвучал властно и сильно: