Кирилл и Мефодий

Князь ездил туда по крайней мере раз в месяц. И как некогда мысли его были заняты тревогами о государстве, так теперь он не переставал думать о борьбе двух церквей. Болгария стала золотым яблоком раздора. В сущности, раздор существовал и до него. Князь лишь воспользовался им для устроения церковных, и не только церковных, дел. Европа и Византия с ожиданием смотрели на него и на него надеялись. Его государство стало третьей силой в мире, и он не хотел размениваться по мелочам. Это государство должно иметь хорошие города и крепости. Борис собрал в Преславе ремесленников со всех концов страны. Звон наковален был слышен издалека. Ковалась обшивка для массивных дубовых ворот внешней крепости, отливались колокола и кресты для куполов божьих храмов. Медники выковывали свирепых львов и барсов, когтистых птиц и сцены охоты, золотых дел мастера корпели над тем, чтобы придать металлу чудесный блеск, и их искусные руки создавали украшения и золотые нимбы над головами святых.

Церковь уже назвали Золотой, хотя она еще не была достроена.

Каждый раз, приезжая в Преслав, князь просил зачерпнуть себе воды из кирпичного церковного колодца. Ему казалось, что она самая вкусная — то ли из-за святого места, то ли от знойного дня. В силу разных обстоятельств он ездил туда только летом.

В новом городе поселилось немало славянских князей, членов Великого совета. Теперь в Преславе распоряжался княжеский брат — Докс. Подъезжая к городу, Борис заметил длинную вереницу повозок, нагруженных камнями и толстыми бревнами. Колеса протяжно скрипели, нарушая тишину дня. Князь заговорил с проводниками каравана, оказавшимися людьми кастрофилакта[55] Овеча. Они исполняли трудовую повинность. Мужчины были все в пыли и то и дело прикладывались к тяжелым баклагам с уже теплой водой, висящим на крепких колесных чеках. Рваная, вылинявшая одежда говорила об их бедности. Борис старался не притеснять батраков и рабов, но над ними стояло столько других больших и малых господ! Плохо жили люди, каждый что-нибудь брал у них. Строительство Преслава требовало золота и труда. Недавно князь решил разделить территорию нового города между знатью, пусть каждый сам строит себе дворцы и жилища. Таким образом он хотел побудить богатых взять на себя большую часть расходов по благоустройству улиц, площадей, внутренних дворов. Заботы и расходы по строительству крепостной стены он в обязательном порядке распределил между различными тарканствами.

Пусть каждый знает, что он сделал для нового города.

Борис поскакал вперед. Преслав белел вдали. Громадный вяз в центре крепостного двора был виден издалека. Строители хотели срубить его, но князь не разрешил. Пусть эта живая красота остается до тех пор, пока не умрет собственной смертью. В ветвях вяза укрывалось громадное гнездо аистов. Издалека было видно, как птицы парят над ним. Их плавные круги будто очерчивали границы города и поднимали его в небо.

Борис поехал медленнее: он смотрел на птиц. У них тоже свой мир, неведомый человеку, и забот своих, наверное, хватает; у кого они есть, тот знает им цену. Князь проследил взглядом, как аисты устремились к гнезду — свист крыльев и вскоре дружный перестук клювов слились воедино со звонкими ударами наковален. Чем ближе к городу, тем яснее звучали удары кузнечных молотов и плотницких топоров. Мастера уже поставили каркасы крыш на некоторых домах и дообтесывали крепкие балки. Сосредоточившись на звуках, рожденных деятельной человеческой рукой, князь не заметил, как из города выехала группа всадников. Среди них был и брат Докс, вечно улыбающийся, с уже полысевшей головой. Встречающие встали по обеим сторонам дороги; только братья остановились друг против друга, подняли в знак приветствия мечи, поравнялись и поехали рядом.

— Как идут дела? — спросил Борис.

— Прекрасно, великий князь, топоры поют, как веселые девушки.

— И не устает твой глаз заглядываться на красоту? — пошутил и князь.

— Устанет глаз искать красоту, значит, человек уже закончил свой путь, великий князь.

— Ты все тот же.

— С шуткой легче живется, брат, — понизил голос Докс. — Если бы я расстраивался из-за всего плохого, пришлось бы покончить с собой. Я каждый день посылаю гонцов в тарканства, чтобы напомнить им о повинности. А там глухими прикидываются. Видно, придется мне повесить одного из Тарханов на вязе — увидишь, другие тут же справятся. Вот таркан Овеча наконец прислал камни и бревна. Если они будут мне досаждать, то я заставлю их построить по одной церкви вокруг Преслава, тогда, возможно, они образумятся.

— По церкви, говоришь? — И Борис, оторвав взгляд от шеи коня, посмотрел на брата. — Неплохая мысль. Пусть у каждого тарканства будет своя церковь, пусть оно даст ей землю на содержание и молится своему святому. Умно!

— Ну и подкузьмил я их. Я пошутить хотел, а ты всерьез принял, — улыбнулся Докс. — И… вот что я хочу сказать. Тягостна мне эта служба. Меня больше к книгам тянет...

— И книгами займемся, но прежде надо завершить начатое.