Кипение страстей

Мало того, что он навсегда утратил надежду на брак с Элен. Так ещё и полиция достала!

Ну, никак не мог предположить Анатолий Борисович, что у доблестных работников правоохранительных органов достанет ума и желания вычислить его.

И зачем он только не прислушался к совету Мирославы Волгиной, глядишь, теперь бы уже отстали, а так замучили своими «почему» и «зачем».

И ведь, что раздражает больше всего – преступник найден и изобличён. Чего, спрашивается, ещё надо?! – кипел Барлов.

Не выдержав, он спросил у следователя, – зачем, собственно, нужны все эти расспросы с пристрастием, если Базилевский во всё признался?

А следователь, эдакий рубаха парень, улыбнулся ему широко и ответил,– а может быть, вы, гражданин, Барлов, находились в преступном сговоре с убийцей Томашевской?

– Это же надо до такого изуверства додуматься! И как только язык не отсох! – бушевал Анатолий Борисович, расставшись со следователем, – он, Барлов, в сговоре с убийцей?! Уму непостижимо!

Дома в одиночестве ему было тошно, и он с утра до позднего вечера просиживал на работе.

– И за что только всё это свалилось на мою голову? – вопрошал Барлов у навесного потолка в своём офисе.

А потолок, язви его, помалкивал.

И что за интерьер такой пошёл? Неодушевлённый какой-то…

Барлов задумался и вспомнил времена своего детства – да, тогда потолок дышал, стены живые стояли, и от рам сосной пахло. Весь дом хозяина любовью окружал. И хорошо было человеку в этих ненавязчивых объятиях.

Барлов даже поговорку вспомнил, – дома и стены помогают.

– А теперь? Чёрт бы побрал этот евроремонт! – пыхтел Барлов.

Как говорит его секретарь Лариса Александровна, – никакой ауры. Одни скользкие поверхности. Ни взгляду, ни сердцу закрепиться не за что.

– Диктат современности. Никуда не денешься, – Барлов снова вздохнул и устремил взор к подвесному потолку.

… Мало всех прочих бед, так ещё единственный племянник совсем голову потерял:

– Ни одна женщина, – говорит, – мне в мире не нужна, кроме Розы.

А Роза старше его на пятнадцать лет. У Розы Вассерман четверо детей!

И совесть Розы никогда не позволит ей бросить своего мужа, с которым она прожила двадцать лет, и который принёс себя в жертву её успешной карьере и их домашнему очагу.

– Так, нет, же! – продолжал негодовать Барлов, – Игоречек, одуревший от любви, и слышать ничего не хочет! И Роза тоже хороша! Такую свинью ему подложила! Заморочила парню голову.

– Бессовестная ты тварь! – выругал Барлов ни в чём неповинный потолок, и погрозил ему кулаком.

– И зачем я только эту кашу заварил? – спросил сам себя отчаявшийся Анатолий Борисович, – и как теперь её расхлёбывать?

Лариса Александровна – секретарь Барлова, слушая доносившиеся из-за не плотно закрытой двери бормотанья шефа, думала о том, кто лучше сможет помочь ему – психиатр или экстрасенс?..

А бессовестный потолок был уверен, что… следователь…

Глава 30

Мирослава проснулась, когда было уже совсем светло.

Если смотреть в окно только на небо, то, казалось, что ещё длится лето.

И сердце начинало лелеять надежду на то, что лето никогда не кончится… никогда… Но, увы, в саду желтели листья груши, на ветках яблонь сверкали восковым налётом поздние сорта яблок и губы рябин дрожали в чувственно-алой улыбке, становясь ярче день ото дня.

– Осень, – вздохнула Мирослава, – опять осень…

А ещё она подумала о том, что как замечательно жить в этом доме. Ведь она не только воздвигла стены этого особняка, но и вдохнула в него душу.

Она обожала этот дом, этот сад, где можно было жить и работать, и наслаждаться.

Без работы Мирослава не мыслила своей жизни. Если бы её лишили возможности работать, она перестала бы дышать.

– Но самое главное – Дон! Он может гулять по саду, нежиться на солнышке, развалившись на крыльце. Дом и сад это совсем не то, что замкнутый мир городской квартиры.

Когда они жили в многоквартирном доме, то её ненаглядный Дон, точно восточный принц, смотрел сквозь решётки балкона томными золотыми глазами на мир.

Бедный Дон!

Мирослава потянулась к телефону и набрала номер.

– Да, – отозвалась трубка.

– Морис! Я хочу есть!

– Это замечательно. Спускайтесь через полчаса. Всё будет готово.

– А Клавдия Ивановна сегодня приходит?

– Да, но она обещала прийти вечером.

Клавдия Ивановна Рукавишникова жила через улицу в небольшом частном доме и приходила один – два раза в неделю прибраться в особняке.

– Прекрасно. Если нас не будет, надо оставить ей записку, чтобы она собрала яблоки и груши. Ты ведь знаешь, что сама она никогда не возьмёт.

– Мы хорошо ей платим, – заметил Морис.

– Ну и что, – ответила Мирослава.

И добавила, – после того, как поговорю с Элен, неделю никаких клиентов!

– Хорошо, – произнёс Морис, – я позвоню Ферсонову и приглашу его к завтраку.

– Ну, что ж, ты прав, поговорим наедине после завтрака. Время до прихода Элен ещё есть, – она опустила трубку на рычаг и пошла в ванную.

Шум воды напомнил Мирославе о море… о тепле… о чае с лавандовым мёдом.

Перед её мысленным взором проплыло улыбающееся лицо Казаринова.

Мирослава выключила воду, набросила махровый халат и занялась своими роскошными волосами.