Искусниц вокруг него, разумеется, хватало, уж Кёсем-то постаралась, но тщетны были их усилия: он их воспринимал как банщиц, поварих или массажисток, а иные желания его не посещали. Юная дева, жемчужина несверленая и кобылка необъезженная… о да, она постоянно увивалась вокруг Ибрагима и готова была не только из одежды, а из кожи своей выскочить, лишь бы он ее заметил. Покамест преуспела не более, чем искусницы.
С боевым оружием Кёсем сыну сама не позволила бы упражняться. Но он, так уж вышло, через игрушечную сабельку какое-то взрослое воспоминание сумел выразить…
Медленно струится в темном воздухе свечной дым, исчезает под потолочным сводом.
– Да, этот твой совет мне известен. Значит, то, что ты видел и ощутил этой ночью, его не изменяет, Джинджи-эфенди?
Хусейн дернулся, как от удара. Хотел ответить сразу, но вдруг серьезно задумался.
– Нет, госпожа, не изменяет и не отменяет, – наконец сказал он. – Видишь ли, это… даже не знаю, как назвать… Пожалуй, так, госпожа: султан, наш повелитель, страдает от двух вещей одновременно, но в разной степени. Прежде всего, его мучает «жажда» – то, из-за чего он никак не может и не хочет перестать быть ребенком. А то, что он видит во время ночных прогулок… или думает, что видит, хотя может заставить видеть и других… (Тут врач нахмурился.) Это «голод», госпожа. Не знаю пока, как с ним бороться, но прямо сейчас он менее опасен. А раз уж мы не в силах нашего повелителя накормить, давайте его хотя бы напоим, госпожа!
«Что ж, лекарь. Пожалуй, ты прав. И, наверно, ты все-таки умен. Но о том, что ты мне сказал сейчас, я во всей Высокой Порте могу поведать разве что своим друзьям. Да, могу… но не стану и им».
– Нечестно! Нечестно! – В голосе Ибрагима звенели слезы. – Ты обманываешь!
– Но ты же победил, о мой повелитель! Как я могу тебя обманывать? – Турхан, похоже, сама растерялась.
– Ты нарочно поддалась!
– Неправда! Тебе показалось, мой повелитель!
– Правда! Первый раз ты мимо ударила, а второй раз медленно саблю подняла, специально, чтобы опоздать! Я все вижу, я не маленький!
Турхан явно не знала, что сказать и как поступить сейчас. Она в испуге покосилась на оплетенный зеленью балкон, ожидая оттуда подсказки, – но тщетно. Кёсем, не показываясь, молча покачала головой: «Нет, девочка, если уж ты хочешь стать хасеки, то научись обращаться с султаном сама. Не только когда он радуется, но и когда капризничает. И сама же пойми, что каждый раз уступать, поддаваться ему – не лучший выход…»
– Я думал, мы друзья… – Ибрагим обиженно надул губы. – А ты каждый раз меня обманываешь. Ну тебя!
Он отвернулся и, скрестив ноги, сел на мраморные плиты двора. Игрушечную саблю, правда, из рук не выпустил.
– Хорошо. – Турхан, решившись, опустилась на мрамор рядом с Ибрагимом. Осторожно прикоснулась к его плечу. – Ты прав, мой повелитель, мы друзья. Я действительно поддалась тебе, и это было неправильно. Больше никогда не буду тебя обманывать! Ни-ко-гда!
– Правда? – расцвел Ибрагим.
– Клянусь Аллахом! – очень серьезно произнесла девчонка.
Они сцепили мизинцы левых рук и в знак примирения попрыгали на одной ножке. Сабли-прутики при этом оба продолжали держать в правой руке. Так и есть (Кёсем горько усмехнулась): еще не закончив обряд примирения, Ибрагим, как ему показалось, незаметно отвел саблю в сторону – и вдруг ударил Турхан. Но та ловко уклонилась.
– Ах так?! – Он снова взмахнул саблей.
Удары посыпались один за другим. Они сражались, так и не расцепив левые руки, стоя друг к другу почти вплотную. Игре клинков девчонка обучена не была, но гарем тщательно тренировал ее тело, обучал гибкости, чувству ритма и расстояния. Неуклюжие взмахи султана она с легкостью отражала, уворачивалась, однако в какой-то момент ей пришлось бы или ударить на опережение, или слишком уж заметно нарушить обещание не поддаваться. И она опередила Ибрагима ударом: он только заносил свою сабельку, а прутик уже хлестнул его по правой ключице.
Кёсем оглянулась на Башар с Доганом. Те стояли, держась за руки, как дети там, внизу, под балконом. Доган неотрывно смотрел на супругу, а та, тоже не отрываясь, смотрела во двор, на Ибрагима и Турхан.
– Ах так?! – оскорбленно повторил Ибрагим. Занес игрушечную саблю – и снова получил опережающий удар. А потом опять. Они по-прежнему стояли лицом к лицу и близко друг к другу, парировать или уклоняться в таком положении толком не получалось, так что Турхан добросовестно соблюдала обещание не поддаваться.
Если она сейчас виновато посмотрит в сторону балкона, извиняясь перед валиде-султан, что приходится играть с ее сыном в настолько серьезные игры, значит, еще совсем плохо усвоила премудрости будущей хасеки…
– Не о том думаешь, султанша, – сквозь зубы процедила Марты, покосившись на нее.
– Да какая разница, сестра… – устало ответила Кёсем. Она уже не ждала чего-то сегодня. Мальчишки играют в воинов с первых лет жизни, но, как видно, сабельный поединок – дело поистине взрослое и мужское, для Ибрагима это чересчур. Скорее уж его подружка, забывшись, случайно какую-нибудь «взрослость» проявит.