Кёсем-султан. Заговор

История была невероятно интересной (ай да Кёсем! ай да выдумщица!), но Картал решил отложить ее на потом. Вот эту тайну он желал узнать из уст самой Кёсем и никак иначе! Поэтому не без огорчения, но твердо он вопросил, властным жестом заставив замолкнуть разбушевавшуюся Башар:

– С чем тебя послала к нам Кёсем-султан… Хадидже?

– Шахзаде Ибрагим… болен.

– Это ни для кого не секрет, – фыркнула еще не отошедшая от гнева Башар.

– Но его болезнь… усиливается. Скоро, очень скоро станет он похож на султана Мустафу, пожалей его Аллах! Госпожа слышала о вашем новом лекаре, будто бы он хорош. Просила тайно прислать его ко двору.

Картал на миг задумался. Да нет, все правильно: до какой степени «госпожа слышала о новом лекаре», эта девчонка могла и не знать… Даже точно не знала, не должна была.

Хусейн-эфенди действительно хорош. Джиджи-эфенди, «духовидец», как прозвали его красавицы из богатых домов, и прозвище это моментально распространилось по всему Истанбулу. Никто не знал, что помимо жизни публичной – а жил Джиджи-эфенди на широкую ногу, ни в каких радостях бытия себе не отказывая, кроме, возможно, трубки с терьяком, от коего люди теряют разум, – была у лекаря и иная жизнь, скрытая глубоко и совсем, ох, совсем не каждому ведомая.

– Хорошо, – наконец кивнул Картал. – Передай госпоже, что в ближайшие дни все будет сделано. Не сегодня и не завтра, пожалуй, но через день приведем лекаря. А теперь пусть Башар поможет тебе навести красоту и ступай отсюда. В иной день предложили бы тебе отдых и еду, но сейчас не взыщи. Султанша не может надолго задерживаться в простом доме, слухи ненужные пойдут.

И вышел, усмехаясь собственным мыслям. Ну, Кёсем, ну, проказница! А чего еще он не знает о своей любимой?

На душе почему-то стало легко и беспечально. Кажется, все неприятности, которые Аллах выписал в Книге Судеб для Картала на этот день, наконец-то остались позади.

* * *

Подобного унижения Хадидже-вторая не испытывала уже очень давно. Даже Мурад, случалось, был холоден и безжалостен, но султан – он и есть султан, он возвышается над прочими смертными подобно высочайшей горе, у подножия которой раскинулись людские поселения. И, ежеминутно понимая, сколь легко улететь с этой горы в пропасть, Хадидже боялась, боялась безумно, но не испытывала ярости.

Сейчас же ее посмели унизить люди, стоящие неизмеримо ниже ее по положению, и Хадидже сходила с ума, представляя себе во всех красках, как мерзкого Картала волокут по улице, затем задом наперед сажают на осла, обмазывают навозом и увозят в Семибашенный Едикуле, а там, в зиндане, кормят лепешкой раз в день и не жалеют плетей. А проклятую Башар можно отдать в казармы янычарам – конечно, если те позарятся на эдакую старуху!

Разумеется, Хадидже осознавала, что сейчас мечтания ее бесплодны. Кёсем-султан сильна, и Крылатые – это ее глаза, уши и руки на улицах Истанбула, а может, и еще где-нибудь. Но не всегда же в гареме будет править Кёсем! Глядишь, и звезда Хадидже взойдет когда-нибудь… А звезда Крылатых закатится. На все воля Аллаха.

Но все-таки возвращаться в гарем было отчего-то нестерпимо стыдно. Как стыдно было принимать помощь Башар, вроде бы помалкивающей и даже услужливой, но не скрывающей насмешливого блеска глаз. О Аллах, разве это справедливо? Эта Башар… она ведь никто, она меньше, чем никто! Когдатошняя наложница, подаренная давно уже мертвым султаном одному из его еще в юности позабытых друзей! Почему же она смеет смотреть так спокойно и свободно, вести себя так развязно, почему смеет просто жить, не опуская глаз?

И почему Хадидже так отчаянно завидует этой павшей низко и даже не осознающей своей ничтожности?

Нет уж, Хадидже точно не желает быть на месте этой несчастной! Ее вполне устраивает нынешнее положение. Ну, то есть не вполне, конечно же, но султан Мурад пока что здравствует, дай ему Аллах еще тысячу лет здоровья, и если как следует постараться, то, может, все наладится… Да и вообще, положение гёзде у Кёсем-султан в сто, нет, в тысячу раз лучше положения жены какого-то мелкого бея!

Но – ах! – как же мерзко, как же стыдно возвращаться в гарем, прикрывая лицо чадрой, словно последняя служанка, и лишь кивать на приветствия евнухов, опасаясь, что голос тебя подведет! Ибо пускай помощь Башар и была ценной, но полностью превратить Хадидже-вторую в Кёсем Башар так и не смогла. Или просто не захотела, дрянная, себялюбивая старуха?

Казалось, что каждый евнух тычет в Хадидже-вторую пальцем, каждая ничтожнейшая гедиклис хихикает, прикрыв рот ладонью, и готовится рассказать подружкам сплетню посмачнее о том, как опозорилась фаворитка Кёсем-султан, как провалила порученное ей задание, – простейшее ведь задание, но умудрилась провалить, скудоумная!

Когда Хадидже станет валиде-султан, весь род Крылатых будет корчиться на кольях!

Но об этой мысли никому сейчас не следует знать. Пожалуй, и ей самой лучше до времени забыть ее, эту мысль.