Кёсем-султан. Заговор

Пленница хмуро промолчала. Картал, благодарный, что гроза прошла стороной и нелегкий нрав невестки обрушился не на него, а на самозваную Кёсем, и впрямь придерживал неизвестную женщину за плечи очень осторожно, почти бережно. Синяков, по крайней мере, не останется. А ведь могли бы, учитывая, как она здесь появилась и как Картал был на нее зол!

Все-таки Башар в союзницах – это благое дело, пускай в иные дни от ее язычка не знаешь куда деваться!

Грим с лица незнакомки смывался поистине с пугающей быстротой, оставляя гладкую, нежную кожу. Наверное, сам Картал с водой провозился бы дольше: тушь потекла бы, румяна размазались, еще что-нибудь подобное… Видал он, что порой творится на лицах плачущих женщин!

Глядя на лицо самозванки, Картал все больше убеждался: женская косметика – промысел шайтана и он же научил женщин размалевывать себе лицо! Это же немыслимо, насколько пудра и румяна, тушь и белила могут изменить абрис лица, убрать или, наоборот, выделить скулы, даже возраст могут поменять! Невольно закралась в голову мысль о том, как же по-настоящему выглядят Башар и Марты, но Картал только встряхнулся, отгоняя глупые мысли. Марты он видел по утрам неоднократно, а каково теперь настоящее обличье Башар, о том пускай брат беспокоится, его самого это волновать не должно!

По мере того как смывался очередной слой косметики, становилось очевидным, что самозванка молода, – куда моложе Кёсем-султан. И ведь морочила же зачем-то добрым людям головы, проклятая ведьма!

Давно ли они все были юны: и сами братья, и Башар с тогдашней Махпейкер… Была жива их старшая подруга «госпожа Жирафа», и Сафие-султан жива была… а султан Ахмед был славным парнишкой, настоящим другом…

А еще были живы джан-патриархи.

– А я тебя знаю, – внезапно произнесла Башар, и Картал от неожиданности вздрогнул. – Ты Айше-хатун, одна из фавориток султана. Раньше служила у Кёсем под именем Хадидже-второй.

От Картала не укрылось, как на лице девушки – совсем молоденьком лице! – промелькнула мимолетная досада. Дважды промелькнула: когда Башар назвала ее одной из фавориток и когда было названо ее прежнее имя. Что же это за девушка такая, что не довольствуется мимолетной милостью султана, а желает большего?

Картал напряг память и вспомнил: да, вроде бы говорили о том, что султан Мурад завел себе хасеки. И имя упоминали – не Айше ли, часом? В любом случае сплетни эти смолкли после того, как Мурад вернулся из похода. Тогда он принялся менять коней, друзей, женщин и политику, словно уезжал из Истанбула один человек, а вернулся совсем другой.

Может, шайтан и его надоумил воспользоваться чудодейственной косметикой, а теперь за султана выдает себя самозванец? Ведь было же такое с Яхьей, причем даже без особой маскировки.

Да нет, Кёсем бы подмену сына заметила…

Впрочем, по словам Кёсем, соответствующим тому, что Доган и Картал слышали еще от джан-патриархов, существует проклятый кинжал, меняющий мужчин, будящий их звериную натуру. Кинжал с янтарной рукоятью. Вот почему всем мужчинам клана Крылатых строжайше запрещено касаться какого бы то ни было янтаря.

– И что же столь влиятельная и могущественная госпожа Айше делает в нашей скромной обители? – медовым голосом, под которым явственно пряталась отравленная сталь, вопросила тем временем Башар, и Картал вернулся к делам насущным.

– Действительно, – поддержал он игру невестки. – Неужто по просьбе могущественного султана переоделась ты в платье валиде и отправилась на поиски приключений? Надо будет Тургая попросить при случае сказать великому султану, что шутка вышла интересной.

Айше, как назвала девушку Башар, явственно содрогнулась (хотя кто ее знает, притворство у всех гаремных красавиц в крови!) и со вздохом произнесла:

– Умоляю не губить. Я всего лишь хотела проверить, насколько хорошо научилась маскировке у великой валиде, да хранит ее Аллах. Поскольку ныне я в немилости у султана (голос ее в этот миг почти не дрогнул), прошу, называйте меня прежним именем – Хадидже. Валиде Кёсем-султан знает, что я здесь, потому как сама меня к вам отправила. Можете у нее спросить!

– В таком виде? – недоверчиво прищурилась Башар, и пленница замотала головой:

– Нет, клянусь Аллахом! Я… просто это был самый подходящий способ улизнуть из дворца. Четверг сегодня, в банях женский день…

Объяснение вышло очевидно неубедительным, но ясно было, что красавица не придумала на ходу ничего получше. Зато насчет послания от Кёсем-султан, скорее всего, не лгала.

Башар, однако, разгневалась не на шутку:

– Так ты себя проверить хотела? Свое мастерство?

– Да, клянусь Аллахом! Да провалиться мне в огненную яму, если лгу!

– А о валиде ты, глупейшая из наиглупейших, подумала, когда затевала эту игру? И без того про нее слухи мерзкие ходят! А ну признавайся, сколько раз подобное проделывала?

– Да она знает, она сама нас с Хадидже-первой обучала! Почти каждый день мы с благословения валиде и в ее обличье по саду гуляем! То Хадидже-первая переодевается, то я!