Кёсем-султан. Заговор

Комнаты Ахмеда были убраны просто – слишком просто для его статуса. Но повсюду, на всех стенах, висели хадисы из Корана, посвященные Хадидже. «Много мужчин достигло совершенства, из женщин стали совершенными только Марьям, дочь ‘Имрана, Асия, жена фараона, Хадиджа, дочь Хувайлида, Фатима, дочь Мухаммада», «О Посланник Аллаха, Хадиджа идет и несет посуду, полную яств и питья. Когда она подойдет к тебе, приветствуй ее от имени ее Господа и от меня и порадуй ее благой вестью о том, что в Раю для нее уготован дом из золотого камыша, в котором нет ни шума, ни трудностей», «Клянусь Аллахом, не заменил Он мне ее другой женой, которая была бы лучше ее: она уверовала, когда другие не веровали; верила мне, когда другие считали меня лжецом; обеспечивала меня из своего имущества, когда остальные лишили меня его; и Аллах наделил меня детьми от нее, а не от других женщин…» Повсюду, буквально повсюду истории о Хадидже, написанные изысканнейшим почерком!

Безумие. Совершенное, абсолютное безумие.

– У тебя же были другие… – одними губами произнесла Хадидже. Гиацинт понял, равнодушно пожал плечами:

– У меня не было тебя.

– А если бы я не пришла?

– То я бы проиграл. Но ты пришла, госпожа Хадидже. Ты пришла.

Хадидже задумчиво вертела в руках засушенный цветок.

– Ты ведь знаешь, зачем я пришла?

– Конечно, моя госпожа. Я доволен тем, что ты получила мое послание и расшифровала его правильно. Хотя ничего иного от тебя я и не ждал. Но ты пришла – и я доволен. Не волнуйся, мне и в голову не придет сопротивляться тебе.

– С твоей стороны было… дерзко посылать мне этот намек. – Хадидже осторожно положила цветок на стол.

– Да, госпожа. Я виноват и за это прошу прощения.

Раскаяния в голосе Ахмеда не слышалось, равно как и прочих чувств. Но шестым чувством, дарованным Богиней глупой перчатке, потаенным нутром своим Хадидже ощущала – евнух говорит правду. Он рад, безумно рад, что убивать его пришла именно Хадидже. Он хотел увидеть ее – и теперь мечта безумца сбылась. Больше ему ничего не нужно.

Почему, ну почему Хадидже не обращала внимания на этого человечка, став султанской вдовой? Ведь всего-то и надо было – зайти как-нибудь, улыбнуться, зазвать к себе… И не было бы у нее человека преданней, чем смотритель западных покоев Ахмед, бывший ученик Гиацинт, покоренный и покорный, сошедший с ума в тиши собственных покоев от страстей, бушующих в его не слишком-то широкой груди!

Но Хадидже не заходила к нему и не звала к себе. Она забыла о евнухе, как забывала о многих, повстречавшихся на ее пути. Какая разница, что чувствует какой-то там случайный евнух? Тем более что он казался вполне довольным…

– Я думала, что ты доволен своей судьбой.

– Я тоже так думал, госпожа.

– Выходит, мы оба ошиблись, – растянула Хадидже губы в безрадостной улыбке.

Ахмед серьезно кивнул:

– Выходит, что так.

Хадидже думала, что понимает, и одновременно не могла понять. Жизнь, карьера, положение в гареме – все это не имело для сидевшего перед ней человека никакой ценности. Он отбросил собственную судьбу, как отбрасывают старый халат, как змеи сбрасывают кожу по весне. Но судьба не прощает подобного от людей. Ахмед это знал.

Но ему было все равно.

Хадидже хотелось кричать. Хотелось встряхнуть собеседника как следует и воскликнуть: «Ты понимаешь, что творишь? А если бы план заговорщиков увенчался успехом?» Но она не стала. Во-первых, осознавала, что Ахмеду совершенно все равно, а во-вторых…

Во-вторых, если вдуматься, ей тоже было безразлично.

Это Кёсем пыталась спасти своих детей, Кёсем, не Хадидже. Хадидже была лишь ее помощницей, преданной и верной, но будем честными: если бы не Кёсем-султан, Хадидже давно уже махнула бы рукой на юных шахзаде. Или выбрала бы кого-нибудь из младших, Баязида, к примеру. Он казался наиболее управляемым. Судьба же Мурада не интересовала ее вовсе.

Но Кёсем-султан не заслужила подобного предательства!

Для очистки совести Хадидже небрежно поинтересовалась:

– У тебя есть к шахзаде Мураду что-то личное, Гиацинт? Может, он обидел тебя?