КиберШторм

— По-моему, хорошо, что они здесь, — ответил парень с ирокезом.

— Хорошо? — воскликнул я. — Да ты совсем умом тронулся?

Блондин сел прямо.

— Слышь, мужик, остынь. Нам не нужны неприятности, ладно?

Я покачал головой и завернулся в одеяло. И эти дети наше будущее? Неудивительно, что мы оказались в такой заварухе. Считаные недели назад Америка казалось несокрушимой, но теперь…

Мы почему-то потерпели поражение.

Главное сейчас — вернуться к моей семье, защитить их.

Я вздохнул, закрыл глаза и отвернулся от остальных, прижавшись лицом к холодному металлу.

Мерный гул двигателя затягивал меня в объятия ночи.

Вдруг кто-то толкнул меня в плечо.

— Эй, дружище, — это был один из парней с переднего сиденья. Он стоял около прицепа, борт был опущен. Грузовик стоял около развязки.

Они решили высадить меня раньше?

— Твой поворот, мы доехали.

Я мотнул головой — похоже, я уснул. Кроме меня в прицепе уже никого не осталось. Я был укрыт кучей одеял, одно даже лежало сложенное у меня под головой. Видимо их положили, пока я спал. Мне стало стыдно, что я так разозлился на тех ребят.

— Спасибо, — пробормотал я, выбрался из-под одеял и взял рюкзак. Я выпрыгнул наружу — дождь закончился, но уже было темно.

Парень заметил моё недоумение.

— У нас ушло больше времени. Нужно было завезти тех парней…

— Спасибо, — сказал я, — правда, большое вам спасибо.

Он посмотрел на горы.

— Куда тебе дальше, туда?

— Нет, — тихо ответил я и показал в сторону холмов. — Туда.

Я боялся, что они могут пойти за мной, или ещё хуже — поехать туда вперёд меня.

Он посмотрел на меня, озадаченный, но пожал плечами и подошёл ближе. Я отшагнул, боясь, что он хочет отобрать рюкзак, но он схватил меня… и обнял.

— Не падай духом, слышишь? — сказал он, крепко меня сжимая.

Я стоял, прижав руки к телу, он не отпускал меня из своих объятий.

— Ну ладно, — рассмеялся он и выпустил меня. — Береги себя.

Я ничего не ответил. Он вернулся к грузовику, сел внутрь, и они уехали.

Только сейчас я заметил текущие по лицу слёзы.

Я закинул за спину рюкзак и поднял взгляд на дорогу, ведущую в горы. Вечерело, будет непросто разглядеть в потёмках, куда идти. Луна только начинала расти, так что на её свет можно было не рассчитывать. Я пошёл с тяжёлым сердцем домой, но мысль, что скоро я снова буду с Лорен и Люком, согревала меня.

Другая мысль, правда, съедала меня всё это время: у Лорен сегодня день рождения — ей исполнилось тридцать. А я вернусь с пустыми руками и хуже того — с плохими вестями. Но главное — я вернусь. Оставалось надеяться, что у них всё в порядке.

Невзирая на боль, я ускорил шаг.

День 36 — 27 января

Зарево на горизонте словно издевалось надо мной. Было часов десять вечера, мы сидели на веранде у входа в домик Чака и смотрели на горящие вдалеке огни Вашингтона. Три дня назад этот свет казался спасением, теперь он стал символом отчаяния.

— Поверить не могу, — тихо сказала Сьюзи, не отводя взгляда от горизонта.

Я передал ей свой телефон.

— Посмотри фотографии.

Она покачала головой.

— Я уже видела. Я не могу поверить, что это на самом деле произошло.

Люк до сих пор не спал. Он играл с костром перед нами, совал в огонь палочку, поднимал в воздух и с восторгом смотрел на новый огонёк, который сам создал.

— Люк, — позвала его Лорен, поднимаясь из кресла. — Не…

Я бережно поймал её за руку.

— Он должен сам учиться. Не мешай ему. Мы не всегда сможем его защитить.

Она хотела было возразить и оттолкнуть мою руку в сторону, но передумала. Она опустилась, внимательно глядя на Люка, но не стала ничего говорить.

Я заблудился прошлой ночью, пытаясь найти в темноте дорогу. Даже фонарик мне не помог.

Всё казалось одинаковым, и я улёгся в итоге на широкой опушке, свернувшись калачиком и зарывшись в груду листьев, дожидаясь рассвета. Ночью снова пошёл дождь. Я умудрился всё же уснуть, и когда проснулся, едва смог пошевелиться: руки и ноги промёрзли насквозь.

Когда я, наконец, в сумерках добрался до лагеря, Сьюзи едва меня не пристрелила. Они ждали спасателей, вертолёт и горячую еду, а дождались только меня: синего от холода и совершенно обессиленного. Мне грозило переохлаждение, я еле двигался и бормотал какой-то бред про китайцев.

Мы вернулись в домик и разожгли печь. Меня укутали в одеяла и усадили перед ней на диван.

Сьюзи дала мне отоспаться до вечера. Едва я проснулся, я первым делом сказал Лорен, что очень люблю её. Потом я какое-то время поиграл с Люком на диване, представляя, какой отныне будет его жизнь.

Они хотели, чтобы я рассказал, что случилось, но я попросил, чтобы мне дали время всё осмыслить. Нужно было решить, как сообщить им, что помощи не будет, и мы остались одни.

Как объяснить, что мы уже, наверное, живём не в Соединённых Штатах?

В итоге я позвал их на веранду и показал фотографии на телефоне. У них было много вопросов, но ответов у меня не было.

— И они просто тебя отпустили? — спросил Чак.

Его рука заживала плохо, а от жизни в лесу за эти два дня Чаку стало только хуже. Сьюзи не смогла вытащить всю дробь, но, по крайней мере, это была не правая, здоровая рука, а уже сломанная, висевшая на перевязи.