Кибериада. Сказки роботов

Клапауций кивнул головой на прощанье и зашагал прочь, а процессия носильщиков продолжила свой путь, сгибаясь под тяжестью ноши. Клапауций догадывался, что приношения дракону они сложат в какой-то указанной им пещере, но расспрашивать не захотел, потому что и без того весь взмок от беседы с сельским старостой и его кумом. Он успел услыхать, впрочем, как один носильщик говорил другому: «Хорошо, что дракон выбрал такое место, чтоб и ему было близко, и нам недалеко…»

Клапауций шел быстрым шагом, прокладывая маршрут по показаниям пеленгатора драконов. Он повесил его себе на шею и не забывал поглядывать на счетчик, стрелка которого застыла на риске ноль целых восемь десятых дракона.

«Дискретный это какой-то дракон, что ли, чтоб ему пусто было?!» – размышлял Клапауций на ходу, поминутно останавливаясь, потому что солнце палило немилосердно. Марево колыхалось в воздухе над разогретыми скалами, вокруг ни зеленого листочка, только спекшаяся глина в расселинах, и раскаленная каменная пустыня, простирающаяся до подножия величественных гор.

Прошел час, солнце уже перевалило на другую сторону неба, а он все карабкался по осыпям, преодолевая каменные гряды, и добрался, наконец, до ущелий, дно которых терялось в сумраке и дышало прохладой. Красная стрелка на его приборе поднялась до девятки перед единицей и, подрагивая, замерла.

Бросив рюкзак на камень, Клапауций принялся извлекать из него драконоликвидатор, как вдруг стрелка задергалась. Выхватив редуктор вероятности, он быстро оглядел окрестности. Со скалы, на которой он находился, можно было заглянуть и вглубь ущелья, где как раз началось какое-то копошение.

«Чтоб я треснул, это она!» – подумал Клапауций, Ехидна ведь была драконихой. В голове у него промелькнуло: «Может, потому и не требует себе девиц? Да, но раньше-то она охотно их принимала… Странно это, странно, но сейчас главное не промахнуться – и все тогда закончится, как надо!» На всякий случай он вновь потянулся за рюкзаком и вытащил из него деструктор, поршень которого надежно отправляет дракона в небытие. После чего с края скалы он заглянул в ущелье.

По дну высохшего потока в узкой котловине передвигалась огромного размера и бурого цвета дракониха с запавшими, словно от голода, боками. Вихрь мыслей пронесся в голове Клапауция. Может, аннигилировать ее, заменив в матрице положительный знак отрицательным, в результате чего статистическая вероятность недракона превысит вероятность дракона? Но это очень рискованно, учитывая, что один неверный шаг – рука дрогнет! – может привести к катастрофическим последствиям, как уже бывало кое с кем, получавшим неодракона вместо недракона! Все насмарку может пойти из-за одной всего буквы! Да и потом тотальная девероятизация исключает возможность исследования природы Ехидны. Клапауций заколебался, успев выпестовать в душе образ охотничьего трофея прославленного драконолога: растянутая на стене рабочего кабинета, от окна до книжных полок, огромная шкура дракона. И хоть совсем не время было предаваться мечтам, еще одна мысль сверкнула, пока он опускался на одно колено: а еще лучше было бы передать столь замечательный экземпляр в хорошем состоянии драконозоологам и такую научную работу забабахать, что только держись! Переложив фузею с редуктором в левую руку, правой он схватил мушкетон с раструбом, заряженный антиголовой, навел его на цель и нажал курок. Раздался оглушительный выстрел. Вырвавшееся из дула жемчужное облачко дыма окутало стрелка, так что несколько мгновений он потерял чудовище из виду. Но дым быстро рассеялся.

В старинных легендах хватает всяких небылиц о драконах. Говорится, например, что у них бывает иногда до семи голов, но это враки. У дракона может быть только одна голова, поскольку наличие уже двух голов немедленно приводит их к яростной сваре между собой. Многоголовые особи, по утверждению ученых, оказались нежизнеспособны и вымерли из-за внутренних распрей. Эти тупые и упрямые по своей природе твари не терпят малейшего возражения, поэтому две головы у одного тела приводят к скорой смерти организма, ведь каждая из них, чтобы насолить другой, начинает отказываться от пищи или даже из вредности перестает дышать, с вполне предсказуемыми последствиями. Как раз это обстоятельство подсказало изобретателю Эйфорию Деликату идею стрельбы контрголовами. Такая портативная электронная головка, внедренная в тело монстра, немедленно повергает его в состояние внутреннего конфликта и непрекращающейся склоки. В результате он не в состоянии стронуться с места целыми сутками, неделями, даже месяцами, словно параличом разбитый. Бывало даже, что только через год наступала смерть от крайнего измождения. В таком состоянии с ним можно делать что угодно.