Хрустальный ключ

На другой день Валя за час до уроков ушла из интерната.

Вот и знакомая калитка. Девочка обогнула дом и открыла обитую черной клеенкой дверь. За небольшими сенями оказалась просторная кухня. С каким-то шитьем сидела у окошка вчерашняя старушка.

— Можно повидать Ларису Игнатьевну? — смущенно спросила Валя.

— А ты стукни вон в ту дверь, она и отзовется…

Валя сняла пальто, положила на стул портфель.

Она очутилась в небольшой комнате. У письменного стола сидела Лариса Игнатьевна в светлом домашнем халатике. Пышные золотистые волосы рассыпались по плечам. Серые глаза с легким удивлением смотрели на девочку.

«Какая она красивая!» — подумала Валя.

Молчать было неловко, но и начать разговор казалось трудным.

— Я учусь в школе, тут, в следующем квартале. — Может быть, я могу что-нибудь делать для вас? — Валя чувствовала, что румянец заливает ее щеки. — Например, за хлебом сходить, или… в библиотеку, — взгляд девочки упал на стопку книг на письменном столе.

Лариса Игнатьевна тоже была смущена.

— Спасибо, девочка! Хлеб мне покупает соседка. Но ты можешь помочь мне. Вот отнеси письма на почту. Посиди, минуточку…

Валя присела на стул. Лариса Игнатьевна повернулась к письменному столу и снова стала писать. Перед ней уже лежали два письма. Она запечатала третье и подала Вале.

— Как твое имя? Валя? Значит, ты берешь надо мною шефство? — шутя сказала она. — Что ж, будем знакомы. Лариса.

Небольшая крепкая рука пожала Валины пальцы.

С того дня частенько забегала девочка в небольшой домик. Приветливо и радушно встречала ее хозяйка светлой комнатки.

Постепенно Валя узнала, что после лечения в госпитале Токманцева поселилась со своим братом, молодым рабочим. Но сейчас брат служит в армии, часто пишет ей письма.

Лариса Игнатьевна живет очень замкнуто, почти нигде не бывает.

Теперь чаще всего молодая женщина давала Вале поручение — побывать в библиотеке с ее запиской. Валя охотно шла в библиотеку, огорчалась, если книги, нужные Ларисе Игнатьевне, были на руках, и радовалась, когда приносила заказанное.

39

В шестом классе был заведен обычай перед уроками выяснять, кто не приготовил домашние задания.

В ряду, где сидел на третьей парте Шишляев, «проверяльщиком» был Слава Кудрявцев.

Слава не имел привычки заглядывать в тетради товарищей и верил всем на слово. Когда Эдик сказал, что у него «все в порядке», Слава решил, что так и есть.

Сам Эдик тоже считал, что у него все в порядке.

Начался урок арифметики. Молодой преподаватель Павел Романович не терял ни минуты даром.

Едва в коридоре затихала трель звонка, учитель уже входил в дверь. Первым на этот раз он вызвал Володю Хмелева и велел писать на верхней части доски условие задачи.

— Решает весь класс, — лаконично сказал Павел Романович. — А домашнее задание… — он отчеркнул верх доски меловой чертой и разделил нижнее поле на две части вертикальной чертой. — Примеры решает… Давидович Рая, а задачу… — он заглянул в журнал, — Шишляев. Попрошу домашние тетради ко мне на стол.

Рая и Эдик положили свои тетради на учительский стол и повернулись к доске.

Володя Хмелев быстро написал на доске условие задачи, которую решал весь класс, сел и тоже погрузился в решение.

На правом поле доски деловито постукивала мелком Рая Давидович.

Эдик перечитал условие своей задачи и стал вспоминать, как она решается.

Он припомнил и записал первые действия: получалось, что конная косилка убирает в день 4 гектара лугов, а один косец — 0,4 гектара. 6 конных косилок и 15 косцов убрали за день 30 гектаров луга.

Дальше Эдик ничего вспомнить не мог. Он посмотрел на Раю. Закончив решать примеры, она положила мелок, вытерла пальцы о мокрую тряпку и ушла на свое место.

Все ребята сосредоточенно корпели над общей, как видно, трудной задачей. Павел Романович в это время ходил между партами, заглядывал в тетради, одних похваливал: «Правильно», других, покачав недовольно головой, возвращал к действию, где они допустили ошибку или описку. Ленивому Мише Добрушину он с возмущением сказал: «Ты, что, таблицу умножения не знаешь? Во второй класс тебя надо посадить!»

Ребята зафыркали, представив огромного, неповоротливого Мишу рядом с «мелкотой». Но смех быстро погас, и снова настала строгая, сосредоточенная тишина.

Эдик вдруг почувствовал себя очень несчастным. Он был один на один с вредной, или, как говорил Володя Хмелев, «закрученной» задачкой.

Тетрадь, где задача была решена верно, лежала в двух шагах от него, на столе учителя.

Павел Романович дошел до конца ряда и оттуда взглянул на доску. Сначала направо, где красовались примеры, каллиграфически выписанные Раей, потом налево.

Эдик обреченно ждал развязки.

Павел Романович перевел глаза на мальчика. Подойдя к столу, раскрыл его тетрадь, и брови молодого учителя чуть-чуть приподнялись.

— Списал? — коротко спросил он.

Эдик молчал.

— У кого списал?

Молчание.

— Кудрявцев, почему не проверил выполнение домашнего задания у Шишляева?

— Да я, Павел Романович… Он сказал, что все в порядке…