Читаем Хрущев полностью

«Атмосфера была тяжелая, — вспоминает Рада Аджубей. — Как будто воздуха не хватало» 120. Семья Хрущева жила в «мире политической стерильности, молчания, отсутствия откровенности», — рассказывает Алексей Аджубей; «нечего было думать о том, чтобы о чем-то спросить Никиту Сергеевича или Нину Петровну» 121. Нина Петровна установила в доме строгие правила: «Не задавай ненужных вопросов! Не суй нос в разговоры, которые тебя не касаются!» Когда, рассказывает зять Хрущева, его охранник звонил с сообщением, что Хрущев задерживается на даче Сталина, «Нина Петровна не подавала виду, что волнуется, она умела держать себя в руках; но в душе, конечно, тревожилась. В Москве она жила в постоянном напряжении» 122. Жена Хрущева вела для обслуги дома на улице Грановского семинар по истории партии. Тесно общалась она с Валерией Маленковой и Еленой Булганиной, с женами других высокопоставленных лиц встречалась только на больших официальных приемах, например на праздничных парадах, куда все первые лица приглашались вместе с семьями 123.

Отношения с детьми также были холодны и официальны. Старшая дочь Рада и ее муж (который когда-то мечтал стать актером) обязаны были сопровождать Хрущева на спектакли. «Я не оговорился, — замечает Аджубей, — [это была] именно обязанность. Не принято было отказываться от приглашения, даже если это и расстраивало иногда наши личные планы». И добавляет: «Родственная душевность проявлялась мало… Пожалуй, не было ее и между детьми. Повзрослев, все они разбежались в разные стороны» 124. В присутствии детей Нина Петровна называла мужа «Никитой Сергеевичем» или «отцом», а сам Хрущев обращался к зятю по имени-отчеству, хотя в разговоре с дочерью, вдали от чужих ушей, мог назвать его «Алешей». Семейные тайны охранялись так же строго, как политические — в сущности, это было одно и то же. Лишь много лет спустя Аджубей узнал, что вдова Леонида Хрущева Любовь в это самое время отбывала срок в лагере и ссылке 125.

Семья жила по строгому расписанию: «…завтрак для детей, уходивших в школу, обед, ужин, подготовка уроков… Никаких нарушений». Дети «не подвергались никакому особому контролю», но лишь потому, что «занимались прилежно и ответственно — это был стиль дома, определенный подтянутостью и требовательностью хозяйки» 126.

Семья обладала немалыми привилегиями, но Нина Петровна старалась их ограничивать. Они с мужем никогда не помогали Аджубеям деньгами и настаивали, чтобы молодая семья жила на две студенческие стипендии. Вначале молодым помогала мать Алексея; затем Аджубей устроился (не без помощи звучного имени своего свекра) на работу в престижную и многотиражную газету «Комсомольская правда» 127. Узнав, что Аджубей вместе с делегацией журналистов приглашен в Австрию, Хрущев встревожился. «Смотрите, чтобы все было в порядке, а если что — держитесь как подобает», — наставлял он зятя. «Хрущев, конечно, знал, — замечает Аджубей, — что я окажусь „под колпаком“ бериевского ведомства» 128.

Однако, несмотря ни на что, и в эти годы Хрущев бывал счастлив.

Одним из светлых моментов стал семидесятилетний юбилей Сталина 21 декабря 1949 года. Великий человек, как обычно, делал вид, что все эти торжества ему безразличны: «Не вздумайте дать мне еще одну звезду! (то есть звезду Героя Советского Союза. — У. Т.)» — говорил он Маленкову 129. Однако его прихлебатели, хорошо изучившие своего господина, знали, что от них требуется. За несколько месяцев до наступления знаменательной даты центральные газеты наполнились поздравлениями. 21 декабря над Кремлем взмыл в воздух огромный воздушный шар, на который проецировался портрет Сталина. По городам и весям проходили многотысячные демонстрации с плакатами, восхваляющими «величайшего гения всех времен и народов».

Кульминация празднества пришлась на вечер в Большом театре. На сцене, богато декорированной цветами и знаменами, под гигантским портретом Сталина восседали руководители СССР и иностранных компартий: Мао Цзэдун, Пальмиро Тольятти, Вальтер Ульбрихт, Долорес Ибаррури, Матьяш Ракоши и другие. Зал заполняли специально приглашенные, тщательно отобранные и рассаженные по ранжиру гости. «Прошла семья Берии, — писал позже Аджубей, — затем Маленкова, Молотова. Молодежь вместе со старшими. Как только та или иная семья приближалась к первым рядам кресел, с них поднимались дюжие молодцы, занявшие места для своих хозяев. Из семьи Хрущевых только Нина Петровна получила право сидеть в одном из первых рядов — вместе с семьей Маленкова». Сам Аджубей и его жена сидели на куда менее престижных местах — в амфитеатре 130.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии