Хронофлибустьеры

Будут, еще как будут… Я устремился в погоню за тремя последними земноводными, инстинкт самосохранения у них с запозданием, но все же включился.

Догнал. И обидел.

Искусанное тело кровоточило, пасть горела как в огне, но я прикончил всех.

«Не ходите, дети, в Африку гулять… Все, леди. Их больше нет».

Лернейская не ответила. Даже восстановить ментальный контакт не пыталась. Я бы поплыл к ней на помощь… Но не знал, чем смогу помочь, не имея ни малейшего понятия ни о ее физиологии, ни о методах лечения. Куда надо плыть, тоже не знал.

Внутри тикал виртуальный таймер, отсчитывая мои последние минуты в здравом уме и твердой памяти. Теоретически я мог успеть доплыть до близкого шведского берега. А до песчаных островков-отмелей, цепочкой вытянувшихся вдоль него, даже с полной гарантией. Но сначала я решил убедиться, что Лернейской со стороны «Жирафа» больше ничего не грозит, что противник не отправил новую партию подводных диверсантов.

* * *

Снизу, из-под воды, «Жираф» мало походил на обычный галеон семнадцатого века. Не бывает у обычных галеонов громадных металлических люков в днище, длиной чуть ли не в треть корпуса. Люк был плотно закрыт, никто не спешил на помощь погибавшему десанту. Но открыть шлюз – дело недолгое, а крутиться вокруг, проверяя: откроют или нет? – у меня времени не было.

Многие из экипажа столпились у борта, глазели туда, где в воде расползалось большое кровавое пятно, но подробностей подводной баталии они, разумеется, разглядеть не смогли. И не знали, кто остался победителем.

Один человек выделялся среди моряков, издалека бросался в глаза, – словно райская птица, невзначай затесавшаяся в стаю серых ворон. Ярко-красный камзол (или кафтан? какая разница…), расшитый золотом. Широкополая шляпа с длинными страусовыми перьями, окрашенными в разные цвета. Остальные были одеты куда скромнее и однообразнее, и цветовой гаммы придерживались серо-коричнево-черной.

Капитан Иоганн-Кристоф Форрет, сомнений нет. Судя по фамилии, не швед, – не то немец, не то англичанин на шведской службе.

Я видел его единственный портрет, дошедший до наших времен, но черно-белая гравюра не давала представления о том, каким попугаем он наряжается… Хотя в модах семнадцатого столетия я не разбирался, – возможно, для знатных господ это обычное дело.

Важнее другое. Из всего экипажа только этот щеголь имел дело с «морским дьяволом», кто бы ни выступал под таким прозвищем. Если как-нибудь вывести капитана Форрета из игры, взаимодействию между командой галеона и таящимися в трюме десантниками придет конец.

И у меня сложился авантюрный план… Большая белая акула отплыла подальше от «Жирафа», набирая дистанцию для разгона.

Зря вы, детки, заявились в нашу Африку. Там акула Каракула распахнула злую пасть…

* * *

План мой, при всей его рискованности, шансы на успех имел, ибо основывался на кое-каких конструктивных особенностях «Жирафа». У него, как и у всех галеонов, корма была высокая, настоящая башня, – полубак же, наоборот, очень низкий, а шкафут еще ниже. Именно там, на шкафуте, склонился над фальшбортом Иоганн-Кристоф Форрет. И я решил его убить. В теории просто, а поди-ка исполни…

Матросы бросились врассыпную, когда из воды неожиданно вылетела громадная акулья туша, перемахнула в высоком прыжке фальшборт и с грохотом рухнула на палубу.

Последовала немая сцена. Моряки изумленно пялились на акулу, лежавшую неподвижно, – лишь легкая дрожь пробегала по хвосту. Видно было, что морская хищница только что побывала в серьезной переделке: по всему телу разбросаны небольшие кровоточащие раны. Затем шок начал проходить, зазвучали изумленные голоса, деревянные башмаки застучали по палубе, – матросы медленно, шажок за шажком, приближались к нежданной гостье, но вплотную все же не подходили.

А я лежал неподвижно, плотно сжимая жаберные щели (попадет внутрь воздух и тотчас же начнется трансформация). Лежал и не знал, что делать. Проклятый Форетт исчез из поля зрения, причем еще когда я набирал разгон. Надежда, что он всего лишь отошел от фальшборта, не оправдалась. Капитан, похоже, поднялся на шканцы.

Поглядывал во все стороны – вертеть головой или вращать глазным яблоком для этого не требовалось, так уж устроено акулье зрение: смещение роговицы изменяет угол обзора при внешней неподвижности глаза. Но сколько ни зыркал, нигде не видел яркого капитанского наряда.

Раскидать столпившихся вокруг меня и вернуться в родную стихию недолго, но толку-то? Покалечу несколько матросиков челюстями и хвостом – на боеспособности «Жирафа» это скажется не сильно… Надо было что-то решать, и побыстрее, пока не подступило кислородное голодание.

Матросы расступились, и я увидел рыжебородого здоровяка. Был он невысокий, но очень широкоплечий, и смахивал на викинга былых веков, и оружие держал в руках соответствующее, – топор исполинских размеров.

Никак затевают разделку моей туши? Нет, нет, ребята, суп из акульих плавников кок вам не приготовит, у меня другие планы на сегодня…