Хроника одного заговора

Свидетелем, по доброй воле примчавшимся в милицейский участок, был старый токарь с «Айваза» Никифор Петрович Уксусов. Это он приметил, как выбросила револьвер Жоржетта. Плохо, что его и самого сцапали по ошибке. Придрались, черти полосатые, что торгует зажигалками. Того не примут во внимание, что надо же как-то семью кормить. Мастерская у них день работает, а неделю на простое, — поневоле начнешь мастачить зажигалки.

Что же касаемо шустрой этой девчонки, то она свидетелю не понравилась сразу. Еще до облавы, пока все было тихо. Судите сами, дорогие товарищи. Стоит как будто бы скромненько, торгует подержанными колодами, а на самом деле сигнализацию кому-то строит, и торговля тут придумана для отвода глаз. Откуда это известно? А вот откуда. Он к ней в аккурат сунулся, хотел было купить картишки для домашних надобностей. Ну, поговорили, поторговались, а в цене не сошлись. Потом он сунулся к ней второй раз, третий, все надеялся, что уступит. И что же вы думаете? Чудеса какие-то, форменный цирк! Вроде бы сам перетасовал картишки, пока торговались, а сверху колоды опять дама треф.

Жоржетта не встретилась с Никифором Петровичем в милиции. Следователя вызвали из комнаты, а она осталась с милиционером, заранее радуясь благополучному исходу своих неприятностей. Рассказывала, до чего скверно живется им с папочкой: ни еды в доме, ни дровишек на зиму, а холода уже начались. Милиционер слушал, понимающе вздыхал: опять, видно, предстоит тяжелая зима.

Минут через двадцать следователь вернулся в комнату, и сразу все неузнаваемо переменилось. Прежнего сочувствия на лице следователя не было.

— Доставишь гражданку в Чека, — приказал он милиционеру и стал укладывать в газету отобранные у нее вещи.

— За что? — крикнула Жоржетта. — Я ни в чем не виновата!

— Там разберутся, — не глядя на нее, сказал следователь и приказал милиционеру не мешкать.

Разбираться в рыночном этом инциденте довелось ближайшему помощнику Профессора Семену Иванову.

В отличие от Эдуарда Отто, был он очень молод, физически очень крепок и, как большинство молодых людей своего времени, чрезвычайно прямолинеен в суждениях. Искренне делил, например, все человечество на таких же, как он сам, братишек, то есть на «своих в доску», и на злонамеренных прихвостней мирового капитала, чьи темные махинации требуют зоркого присмотра со стороны Чека. От души удивлялся и недоумевал, если вдруг выяснялось, что обнаруживаются странные человеческие особи, не соответствующие этим четким философским категориям, а услышав однажды, что исключение лишь подтверждает правило, как-то сразу успокоился.

Биография Семена Ивановича Иванова, или попросту товарища Семена, была похожа на биографии многих молодых чекистов, ставших сотрудниками Чрезвычайной комиссии по партийной мобилизации.

В подпасках был, батрачил с мальчишеских лет, таскал тяжелые кули в лабазе деревенского богатея. Затем была нелегкая флотская служба. На эскадренном миноносце «Константин» довелось товарищу Семену, обыкновенному машинисту, председательствовать в судовом комитете. После этого дрался в рядах красногвардейцев, устанавливал Советскую власть, с экспедиционным отрядом балтийцев побывал под Нарвой, где моряки преградили дорогу наступающим немецким дивизиям, с полгода возглавлял «чрезвычайку» в Шлиссельбургском уезде.

Кстати, в Шлиссельбурге молодой председатель Чека обратил на себя внимание исключительно удачной операцией, приведшей к поимке и разоблачению известного царского палача Леонида Гудимы. Этот Гудима, состоявший в помощниках у начальника шлиссельбургской каторжной тюрьмы, славился своей жестокостью и садизмом, с удовольствием принимал участие в казнях политзаключенных. Товарищ Семен схватил палача, не позволив сбежать в Финляндию.

Из Шлиссельбурга Семена Иванова откомандировали в Чека, назначив в помощники Профессору.

Работы хватало с избытком. Иной, менее устойчивый, давно бы, наверно, свалился, не выдержав чудовищной нагрузки, а товарищ Семен безропотно нес свой крест. Вот только глаза предательски слипались к вечеру от постоянного хронического недосыпания, и частенько надо было бегать к умывальнику, чтобы ополоснуть лицо холодной водицей.

Узнав от коменданта, что привели какую-то барышню, задержанную на рынке с револьвером, товарищ Семен мысленно ругнулся. Бездельники все же засели в милиции! Где бы самим выяснить, что к чему, так нет же, норовят свалить свои обязанности на других!

Беседа с Никифором Петровичем Уксусовым заставила его по-другому взглянуть на это рыночное происшествие. Уединившись в кабинете Профессора, он подробно расспрашивал обо всем старого токаря и даже попросил разложить на столе карты примерно таким же манером, как лежали они у барышни. Дневник ее Семен Иванов перелистал бегло, без особого любопытства. Записи были сугубо домашнего характера. Кто когда пришел, кто когда ушел, — кому это интересно…