Храм превращается в плацебо

Подлиза-мозг хохотал надо мной, превратившись в озорного прапора, обожавшего «подставлять» «салаг». На выходных сын задал вопрос, на который я не ответил, сделав вид, что не услышал. Потому что не знал, как на него ответить. Подсознание вышвырнуло в сон ситуацию, разбудило котёнка, позволив половину дня решать его для себя. Искать ответ. И если бы не эта приставка «по», меряющая время от двора, где рос мой старший брат, когда меня не было, до сотовой связи, я бы попался. Так бы и грыз себя ради банального выкрика: «Как жить?! Да так и жить! Жалеть, обижаться! Ошибаться даже. И грусть над ошибками. Пока у меня не было тебя, я тоже маялся: зачем, для чего?! Но когда появляется тот, кто не сможет сам, без тебя, выжить; тот, за кого ты в ответе, вся эта ерунда уходит! Зачем жить? Да затем, чтобы перестать задавать себе этот дурацкий вопрос!».

Возвращаясь на рабочее место, чтобы узнать, кого всё-таки в какой отдел перевели, я ещё раз условился с собой, что сны – просто отзвуки былой информации. Если только не снятся тараканы. Тараканы – это к деньгам. Проверено.

Цыплёнок табака

Ничего с собой не могу поделать – люблю курицу-гриль. Даже не целую, а тощую прожаренную полутушку. Если хотите – самая что ни на есть мужская холостяцкая еда. Гастрономический изыск бюджетника и алиментщика, занятого подработками и общественной деятельностью. Процесс её покупки и поглощения – не таинство, но уже вроде культа, достойного отдельного повествования. Так-то я не лентяй и обожаю готовить. Во времена популярности «ножек Буша» закупал коробку, забивая обе морозильные камеры. И даже когда не было денег на хлеб, всегда было чем накормить семью. Я придумал с десяток вариаций запечённых в духовке окорочков. Помнится, приходит дочь из школы: «Папа, у нас сегодня опять курица?» – «На этот раз в апельсинах!». Ну, это когда после новогодних праздников апельсины оставались…

Сейчас же, после развода, у меня нет духовки, престарелый холодильник дышит на ладан. При наличии денег можно себя и побаловать. С работы – делаю крюк, поскольку поблизости гриль не делают. Несу домой горячую, испускающую запахи, некормленый желудок урчит в предвкушении. Включаю фильм, ем, насыщаюсь. И даже если отрубят свет, что стало привычным, можно, закрыв глаза, размазывая по нёбу хрустящую корочку, видеть собственные фильмы, из памяти…

Когда Ярмольник показал по телевизору пантомиму про цыплёнка табака, а зал передачи «Вокруг смеха», смеясь, аплодировал, я, наделённый нехилым чувством юмора, растерялся. Не мог понять, почему это смешно. А если что-то неясно, то куда? К родителям. Отчим, сквозь газету наблюдавший за телевизором, на мои расспросы попытался объяснить, что цыплёнок табака выглядит так, как показал его Ярмольник. Это-то я сообразил. Поскольку предъявленные актёром спортсмены и предметы были похожи.

Запутался. Знал, что такое – табак. Отчим курил «Беломор», и вокруг пачки на тумбочке всегда скапливались пахучие крошки. Знал, что такое цыплёнок. Но зачем и кому пришло в голову посыпать цыплят табаком? И почему это смешно? Вот этого понять не мог.

Закат брежневской – расцвет черненковской эпохи в ракурсе продуктовых магазинов провинциального городка представлял собой пару сортов варёных колбас, огромный, с бычью голову, лоснящийся и обыденный шмат жёлтого масла в витрине. Сахар и мука в бумажных пакетах. Донельзя разбавленная сметана, булькающая в бидон. Тощие селёдки в банках. Хлипкие до синевы куриные тушки, которые мама варила часа два, чтобы они стали мягкими и съедобными. Варёную курицу я терпеть не мог. Сгущёнку нам посылками слали родственники из Канска. Тушёнку – из Гудермеса. Из фруктов и конфет – что успеешь хапнуть под Новый год, отстояв километры очереди. Из лимонадов – «Буратино». В соседнем большом городе спокойно продавались сладкие кукурузные хлопья, иногда, приезжая к родственникам, я набрасывался на лакомство, пока блюдо не пустело.

После школы мы с пацанами гуляли по городу, по людным местам: базарной площадке, у автовокзала. Порой везло: найдешь одиннадцать копеек. И наградишь себя коржиком и стаканом газировки. А кому очень везло – двадцать копеек, это и беляш, и сок с мякотью.

То есть я просто не мог себе представить, что цыпленок табака – это такая еда. Поэтому пустился на эксперимент. Стащив у отца папиросу, раскрошил её над коробкой с цыплятами, ожидая, что будет смешно. Но ничего весёлого не случилось. Цыплята так же бестолково носились по коробке, думая, что им принесли пожрать.

В конце апреля мама всегда покупал пару десятков цыплят, по 5 копеек за штуку. До середины мая они жили в коробке на балконе. И если принести пшена, то, подскакивая, сбегались в один край коробки, толкая и давя друг друга. Пара-тройка задавленных цыплят – нормальный ежегодный отсев.