Хозяин Зимы (СИ)

Но самое главное — у Севары появился кабинет. Старый дубовый стол менять не стали, только передвинули к окну, в которое был виден двор и крыша над крыльцом парадного входа. Сидеть пока приходилось в немного обшарпанном твёрдом кресле, спиной к свету. По другую сторону стола оставили простенький стул «для посетителей», как обозначила его Оленя. По бокам стен тянулись несколько полок с шкафчиками внизу. Ещё был узкий комод, в котором полагалось хранить бумаги, сверху на него поставили хрустальную ваза и подсвечник.

Расширялось и хозяйство. Приличную сумму отдали в уплату той самой гнедой кобылы и снаряжения. Кроме того, купили возок — крытый экипаж на полозьях. Почти сразу же взяли и карету на колёсах для летних поездок.

Затем пошли укреплённые стёкла в окна, вставленные на места битых и обычных. Докупили и дров, а сама Севара с облегчением купила полушубок, чтобы спрятать странный дар с белоснежной шёрсткой подальше.

— Корреспонденция! — объявила Оленя, занося две местные газеты и несколько писем.

— От магов есть что?

— Пока нет. Обещались передать печать к концу весны ведь. Но есть, смотрите, дворянин.

Севара приняла протянутый первым конверт. Адрес отправителя был незнаком, но находился рядом — в Великом Лединске.

— Что там? — полюбопытствовала Оленя, складывая бумаги на крае стола.

— Хм… Приглашение на Весенний бал-маскарад. В День Мавишбеля.

— Ой, да, на Скотий праздник у нас все гуляют.

В недоумении Севара уставилась на Оленю, ожидая пояснений.

— Ну так ещё День Мавишбеля зовётся. Или Звериным днём. Но скот-то для нас важнее, потому и празднуем так.

— Как?

— Ну для скота. Сахарок лошадке даём, балуем, сами едим-пьём, костры жжём, ещё окликаем Мавишбеля.

— Окликаете?

— Да, поём: ой, боженька Мавишбель, вставай раненько, отмыкай землюшку, впускай росу на буйное жито… — смутившись своего пения Оленя смолкла.

— Не знала о таком, — призналась Севара, доставая автоперо и чистую бумагу, чтобы дать ответ на приглашение сразу. На бал поехать согласилась, решив, что пора бы обзаводиться знакомыми.

Оставшийся день прошёл своим чередом, как и предыдущие. Старые тетради давно легли в ящик прикроватной тумбочки, скрытые от глаз. Вернуться к легендам помог только неспокойный сон, который с переезда так и остался тревожным: полным мороза и старых неприятных воспоминаний.

В одну из ночей Севара в поту металась по кровати. В её кошмар пришёл отец, брызжущий слюной.

Он кричит на малютку Яшара, отталкивает дочь, и та рыдает от беспомощности. Годияр закрывает собой младшего, но вот батюшка замахивается и ударяет его по уху. Неокрепший подросток падает и затихает, а отец переключается на мальчишку и бьёт его без остановки.

Хотя в реальности, Севара это точно помнила, на крики прибежала бабушка, унеся Яшара подальше, а Годияр поднялся почти сразу и накричал на отца, а после увёл сестру.

Проснувшись среди тёмной комнаты и сбившегося одеяла, Севара села. Заснуть уже не выходило, потому она зажгла свечу и, чтобы занять себя, вытащила тетради. От них ещё пахло застарелой пылью и сыростью, а ещё пудрой, которая хранились в том же ящике, где те лежали столько дней.

Листы шуршали, будто перешёптывались друг с другом, казалось они то и дело произносят «Хозяин Зимы». Но то было лишь воображением. Севара открыла одну из тетрадей наугад, подмечая подчёркнутые автором строчки:

…в те поры многие ехали на север за заработком. И один из юношей подался в шахтёры, съехав с юга. Да только возьми и приключись обвал. Немало мужиков полегло, и сей бы помер, но явился беловласый Хозяин Зимы, чей замок не дал людям свободы в добычи кристалла. Стал он пред тем юношей и молвил: «Желаешь ты умереть?»…

Севара вздрогнула. Перед глазами ожила картина, как к ней самой склоняется незнакомец в мрачном лесу и задаёт точно такой вопрос. Что она ответила тогда?

…«Нет» — изрёк тот малец. И тогда Хозяин Зимы простёр длань к его сердцу, а иную к очам и нарёк его своим сыном — Снегом…

Её собственное сердце потяжелело, будто его кто-то сжал. Или то очередное воспоминание? Тот мужчина с белыми волосами, его тяжёлая рука, опущенная на её грудь…

Отвлечение вышло отвратительным. Только накрутила себя больше прежнего. Ей о той встрече забыть надо и не вспоминать, пустое это. Ан нет, всё лезет она, не выходит из головы, как ни старайся.

— Вздор, — настойчиво сказала Севара, разгоняя душащую тишину, — не нагнетай! Помог кто-то, и ладно. Маг был, точно маг! А ты уж сама себе надумала встречу со сказочным героем.

До самого утра сон не приходил. После завтрака Севара собрала все тетради и унесла в библиотеку, на дальнюю полку, лишь бы не видеть их, не напоминать о том, что так хотелось позабыть, как глупый кошмар. Возвращаться мыслями к тому дню, к тому вечеру было страшно, оттого что пред странным незнакомцем Севара ощущала беспомощность. Ей нечем было ответить, потому она трусливо уговаривала не думать о встрече с беловолосым, боясь сознаться, что врёт самой себе, лишь бы спрятаться.