Хождение по углям

Днем лил как из ведра непривычный для зимней поры сильный дождь вперемешку со снегом. Такая леденящая до мозга костей слякотная погода приковала деревенских жителей по своим избам. Работать было невозможно. Дороги были грязные, мокрые, топкие, как на болоте. Выбегающие периодически из курятника ошалевшие курицы и петухи оставляли на еле заметном слое снега свои черные следы и кудахтали в такт музыке дождя.

Нельзя было, однако, сказать, что обезумели в этот день только куры да петухи. Из хозяйских хором выбежала рыжеволосая девочка, прикрывавшая свою голову шерстяным серым платком, который то и дело сносило ветром. А еще он сильно намок, а потому бежавшая рыжая бестия больше походила на мокрую крысу. Из-под ее ног во все стороны летели брызги; она окончательно испугала верещавших на улице кур, забрызгав их грязью, и те, нелепо расправив крылья и кудахча, понеслись обратно в курятник.

Добежав до нужного дома, девочка постучала. Ей не ответили. Тогда она постучала еще раз, но громче, и из двери высунулась голова худосочной женщины с впалыми глазами и скулами, длинным носом и жидкими взъерошенными каштановыми волосами с проблесками седины, напоминающими огромное гнездо. Она производила впечатление старой девы, что не было так далеко от правды.

— Анечка, — печально улыбнулась женщина, обнажив свои коричневые зубы. — Ты чего здесь в такую погоду?

— Здрасте, тетушка Рада! — ежась от холода, проговорила Аня. — А можно к…

— Это Анечка? — спросил голос из глубины избы.

— Да, тетушка Светка, это я! — весело отозвалась Аня.

— Что ж это себя не бережешь-то? — из-за двери высунулась голова второй женщины. Сразу было видно, что Рада и Светка — сестры, но, в отличие от Рады, Света отличилась прямыми русыми волосами и более «сочным» телом.

— Я это… к Петьке…

— Нельзя никак, Анечка, — скорбным голосом ответила Света. — Совсем плох он…

— Ну меня это никак не смущает, — мило улыбнулась Аня.

— А Петю смущает, — грустно возразила Света. — Он не хочет, чтобы ты его видела в таком состоянии.

— Но…

Перед Аней просто захлопнули дверь. Не обращая никакого внимания на дождь, девочка с пустым взглядом и головой поплелась обратно, совсем не заметив, как с ее головы сорвался и улетел куда-то далеко шерстяной платок.

* * *

— Почему так, Химира?

Когда-то давно отец Анаис сказал ей, что конь признает в ней своего хозяина, если она будет убирать за жеребцом его денник. Возможно, в словах его был хитрый ход, позволявший сэкономить на прислуге, но Анаис запомнила то, чему учил ее дражайший батюшка, а потому каждый день после появления на свет ее, можно сказать, «фамильяра» она приходила чистить его конюшню. Разумеется, там же была и его мамочка-лошадь, Верея, которая сегодня, когда Анаис пришла к ним в гости, крепко спала. Сначала она не доверяла девочке; постоянно фыркала и непрестанно следила за каждым ее движением, однако постепенно Верея привыкла к ней и спокойно переносила ее присутствие. Анаис не настаивала ни на чем и не трогала жеребенка; отец говорил ей, что придет время, когда лошадь сама признает в ней хозяина, нужно только дать ей время. Однако она пыталась разговаривать с маленькой кобылкой, которая лежала, прислонившись сзади к спящей матери и пристально смотрела за убиравшейся вспыльчивой девочкой.

— Что за отношение у этого Зрящего к людям?! — возмущалась Анаис. — Как к разменной монете! И ведь в него еще верят, ему поклоняются, дают дары… Что за бред! Почему Петька должен стать той самой разменной монетой?! Для чьего-то там испытания… Он человек, в конце концов, а не… испытание.

Химира только мило фыркнула в ответ.

Глава XII

Последний месяц жители Ольха давно не видели солнечных погожих дней. Погода в деревне, особенно сегодня, с невероятной точностью олицетворяла настроение и состояние ольховчан: огромные свинцовые тучи со всей своей тяжестью будто бы наваливались на деревню. Солнца было не видать. Кузнец Васька хаотично и монотонно стучал молотком по наковальне, не замечая своей «работы» и того, что он чуть ли не бил инструментом по собственным пальцам. Позавчера его жена и полугодовалая дочь умерли от «крысиного мора».

Анаис сгорбленная сидела на пеньке, совершенно позабыв о какой-либо осанке. Ее рука сжимала круглый предмет, из-за которого она вчера набросилась на Ависа с кулаками. Теперь рядом с глазом зиял большущий ушиб с кровоподтеком, а губа была разбита, однако Анаис сказала домашним, что она по своему обыкновению неудачно подралась с деревьями. Она твердо решила для себя, что в этот день ни перед чем и ни перед кем не сломается, ни слезинки из ее глаз не прольется.

Внезапно ее загородила своей тенью высокая девушка с черными густыми волосами — Чернавка. Она скорбно посмотрела на Анаис сверху-вниз, тяжело вздохнула и сказала в непривычной для себя манере:

— Пора, Анька.

* * *