Хождение по углям

— О, Борька, здравствуй! — ехидно пробормотал Аркашка. — Ну что, отымел уже Прасковью?

— Да перестаньте Вы, дураки! — заверещала окончательно покрасневшая с ног до головы Прасковья и резко вылезла из объятий Бориса. — У меня тут девка — дите еще младое, а Вы такие непристойности говорите! Постыдились бы, поганцы!

— Простите меня, дуралея, — почесал Борька голову, которую он стыдливо свесил. — Я ф не знал, не видал… А девке-то учиться надо, вот! Это взрослая фызнь и все такое. Потом еще мои слова попомнит и будет фдать, когда ее муфык будет ей так фэ делать!

— Конечно, Борька! — еще более неискренне ответила Прасковья. — Иди домой, пожалуйста.

— Хорофо, Прасковуфка, я уйду. Но вернусь вечером.

— Обязательно!

— Я тебя умоляю, Прасковья! — проворчал домовой. — Молодежь еще более совращенная, чем мы.

— Иди отсюда, Аркашка! — возмущенно буркнула хозяйка и взяла в руки метлу. — Или я ею тебя вымету куда-нибудь!

Домовой на мгновенье бросил на нее полный ненависти взгляд и смылся в любимую кладовку. Прасковья выдохнула, положила метлу и сказала:

— Прости меня, Анечка, за этих глупых скоморохов. Дураки они все, не слушай их!

— Да ничего, матушка! — неловко пробормотала Анаис, продолжая мешать квас.

— Так, Анечка, пойду найду свою крутилку… Нашла!

Нашла Прасковья ложку-веретено, которым отчерпнула нового меда с бочки, принесенного Борькой. Проведя перед носом Анаис крутилку с медом, она спросила:

— Чуешь?

— Душица, — просто ответила Анаис.

— Верно, — удивленно ответила Прасковья.

— У нас в поместье тоже мед делали, — объяснила Анаис. — Не только из душицы, но и из акации еще, из донника…

— Ну понятно, — перебила Прасковья. — Ты у нас знаток в этом деле.

Она опустила ложку и покрутила над квасом. Анаис решила, что надо остановиться и перестала мешать.

— Нет-нет, Анечка, не останавливайся! — возразила Прасковья. — Надо же, чтобы масса перемешалась. Вот так, да. Многие, когда квас готовят, если и добавляют мед, то только на следующей стадии. Бабушка Томила наказала добавлять мед в самом начале.

Продолжая помешивать массу, Анаис решила продолжить разговор:

— А вот у нас в поместье больше всего ценился мед из левкоев…

— Что это за… левкоев? — усмехнувшись, спросила Прасковья.

— Левкои — такие красные большие метелки, — мечтательно произнесла Анаис. — Такие душистые и очень красивые. Я никогда больше таких цветов не видела. Но они не очень медоносные, поэтому и мед из них редкий и ценный, продавался дорого. Чаще всего, он даже не был таким уж и чистым, скорее разнотравным, но, чем чище мед из левкоев, тем выше цена.

— Вот это да! — удивилась Прасковья. — Хотела бы я погостить в Вашем поместье…

— К сожалению, оно сгорело, — сухо ответила Анаис и угрюмо уставилась в кадку.

— Ох, Анечка! — вздохнула Прасковья, затем пошла доставать из кладовки чугун. — Боюсь нарушить твои грустные думы, но пора заканчивать. Давай я буду держать бочку, а ты осторожненько веслом переложишь в чугун нашу массу.

Пока Прасковья, стоя враскорячку, держала тяжеленную кадку, Анаис неумело, с большим трудом пыталась выудить оттуда массу. Рядом с печкой она очень сильно вспотела и выбилась из сил.

— Ничего-ничего! — приободрила ее Прасковья и, нырнув в кадку, достала оттуда голыми руками всю тестообразную массу и закинула в чугун. Поднявшись, она сильно закашляла и три раза подряд чихнула, схватившись за голову.

— Ох-ох-ох!

— Матушка… — подозрительно посмотрела на нее Анаис и осторожно спросила ее. — Что ж это Вы, тоже болеете?

— Ох, да, наверное, Анечка, — быстро пробормотала Прасковья и, взяв чугун, установила его в печь. — Вот и все! Завтра продолжим как раз. Ты большая молодец, Анечка!

— Вы же поправитесь? — прослушав мимо ушей все, что Прасковья сказала, спросила Анаис.

— Ох, Анечка, да, конечно! — теперь уже неискренне Прасковья отвечала Ане.

— А вот Петька говорит, что он скоро умрет, — угрюмо сказала девочка и шмыгнула носом. — Он же неправ?

Прасковья, схватившись за поясницу, присела на лавку.

— Оооох, — облегченно вздохнула она. — Анечка, когда-нибудь ты увидишь, что люди могут предсказывать или предвидеть свою собственную смерть, как будто чувствуют ее приближение. Я бы не хотела тебя расстраивать, но ты все равно с этим рано или поздно столкнешься. Особенно, если Петька действительно умрет. Но на то уж воля Зрящего! Значит, так надо.

— Гавнюк — этот Зрящий! — грубо пробурчала Анаис.

— Анечка, — впервые на глазах у девочки Прасковья не на шутку разозлилась. — Я не потерплю богохульства! Даже от тебя. И особенно от тебя! Ты еще мелкая и многого в этой жизни не видела и не знаешь. Зрящий посылает нам испытания, и мы должны благодарить его за них, а не гневаться на него.

— И для кого же Петькина смерть станет испытанием? — угрюмо буркнула Анаис.

Прасковья ничего не ответила; вместо этого она со свистом закашляла. Аркашка в кладовке злобно хохотал.

* * *