Хорт – сын викинга

– Не сочти за обиду, варанг, но у меня есть для тебя очень интересное и, главное, выгодное предложение, – сказал купец с нажимом на последних словах.

– Я не варяг, я рус! – с досадой перебил его Морав-Хорт.

– О-о, это просто чудесно! – расцвел улыбкой во всю ширь лица ромей. – А я-то думаю, откуда у тебя такая силища? Русы – могучие воины, в нашей империи они пользуются великой славой. И большими привилегиями.

– Мне-то что с того?

– Э-э, не скажи… – Тут купец понизил голос и доверительно молвил: – Я готов нанять тебя декархом[111] своих охранников. По правде говоря, они совершеннейшие бездельники, но я уверен, что ты сможешь наладить среди них дисциплину и навести должный порядок.

– Вынужден отказаться, уважаемый, – с легкой усмешкой ответил Морав. – Я, конечно, польщен твоим предложением, но у меня другие планы.

– Ты подумай, я не тороплю. Я буду платить тебе в полтора раза больше, чем пентеконтарху[112], командиру пятидесяти воинов на службе базилевса, – три либры[113] в год.

– Я стирэсман и командую своим скипрейдом, – с некоторой надменностью ответил Морав; приставучий ромей уже утомил его.

– Великолепно! Я нанимаю на службу тебя и твой скипрейд! – Похоже, купец знал эти понятия. – Твои воины тоже обижены не будут, можешь не сомневаться.

– А я и не сомневаюсь. Но повторюсь: у меня свой путь, по которому я должен пройти.

– Ладно, если не хочешь стать моим телохранителем, я готов составить тебе протекцию в личную тагму бессмертных[114] базилевса, – не сдавался ромей. – Там плата еще выше, чем я предложил. Базилевс доверяет воинам своей тагмы больше, чем кому-либо. Каждый из бессмертных стоит выше многих военачальников и способен решить любой вопрос, пользуясь близостью к базилевсу.

«Ах, хитрый лис! – подумал Морав. – Оказывается, тебе нужен верный человек в тагме базилевса, который мог бы содействовать твоей торговле. Умно. Не подкопаешься. И практично: за протекцию – а дело это очень серьезное – нужно платить. Здесь даже моей клятвы не потребуется, потому что я буду обязан ромею. А он знает, что русы свое слово держат твердо».

Мораву было известно, что воин-рус, отправляющийся на свой страх и риск в Византию для найма на службу к базилевсу без соизволения своего вождя или без протекции какого-нибудь важного и богатого ромея, рисковал найти в Царьграде дурной прием. Он мог быть заключен в темницу до выяснения цели его прибытия в империю и даже убит при сопротивлении. Но и после удавшегося бегства из заключения и возвращения на родину ему пришлось бы держать ответ перед вождем своего племени или кнесем, что тоже несладко, потому как в лучшем случае он стал бы изгоем, а в худшем – принесен в жертву богам. Так что купец и впрямь оказывал ему большую услугу; конечно, со своей точки зрения.

Юноша немного смирил свою гордыню, поклонился ромею и сказал:

– Мне лестно слышать твое предложение. И я благодарен за это. Но мне придется ответить отказом.

– Тебя страшит, что ты изменишь своей вере? – попытался догадаться купец. – Ведь в тагме бессмертных могут служить только варанги и русы, принявшие христианство…

Морав улыбнулся.

– Я боюсь лишь того, что потеряю свободу, – ответил юноша. – На своем драккаре я вольный ветер: куда захочу, туда и полечу. А во дворце базилевса буду как птица в золотой клетке.

Купец хотел что-то возразить, но тут подошел гурт варягов, от которых на десять шагов несло запахами лука и скверного эля, и ромей поторопился обслужить морских разбойников, чтобы не вызвать у них гнев. Иначе ему не помогло бы и покровительство конунга Харальда – варяги были скоры на расправу.

Морав-Хорт уже направился дальше, как неожиданно его словно обухом хватили по голове. Это был удар магической Силы. Она была настолько мощной, что потрясла его до глубины души. Ни с чем подобным Мораву прежде не приходилось иметь дело. Он резко обернулся и увидел, что на него смотрит рослый варяг в длинной одежде черного цвета с большой бляхой на груди. На круглой, грубо обработанной серебряной пластине была изображена оскаленная волчья пасть. В руках черноризец держал огромный топор, рукоять которого испещрили золотые руны. Его глаза казались бездонными; они притягивали, затягивали в свои бездонные глубины, на дне которых таилось страшное зло.

Маг варягов! Ульфхеднар! Морав застыл как вкопанный, не обращая ни малейшего внимания на бурлящую вокруг толпу. Он стоял на месте, а лицо ульфхеднара все приближалось и приближалось. Вскоре Морав мог различить на нем даже мельчайшие волоски. Левая щека физиономии мага была обезображена рваным шрамом, в вислых усах уже гуляла седина, а под мочкой правого уха висела большая серебряная серьга в виде молота Тора[115].

Чувствуя, что еще немного и он потеряет разум, Морав собрал волю в кулак и ушел к рубежам Нави, чтобы устроить себе передышку. А когда спустя мгновение вернулся к действительности, то на торжище неподалеку от шатра купца-ромея появился уже не Морав, а волкодлак Хорт.