Хороший сын

Быстрорастворимое утешение, чтобы быстренько доставить самому себе приятное, теплое сентиментальное чувство. Загробная жизнь прекрасно для этого подходит, особенно если оттуда убрать Страшный суд и, соответственно, ад. Получается такой загробный мир-дженерик, за тоннелем света. Сочные луга. Воссоединение с любимыми.

И по сколько им лет?

Н-да, хороший вопрос. Когда умирал отец, я подумал: там не настолько жестоки, чтобы заставлять души влачить вечную жизнь в таком ущербном состоянии, никто ведь не представляет себя на том свете в виде дряхлого, отжившего свое деда или бабки. Невысказанная, но витающая в воздухе идея заключается в том, что на том свете мы окажемся в самом расцвете сил, например, всегда тридцать пять или пятьдесят для тех, кому важнее жизненный опыт, чем физическая форма, но как бы то ни было, в самом расцвете сил, такими, какие мы есть на самом деле: счастливыми, хорошо одетыми людьми на иллюстрациях брошюр свидетелей Иеговы, которые нам раньше раздавали в автобусе. Мы будем гулять по похожим на парки окрестностям, время от времени умиляясь резвящемуся на траве безвременно ушедшему ребенку. Но детей там будет невпроворот; все младенцы и дети младшего возраста, преставившиеся в течение многих веков, а умирало детей раньше ого сколько, все носятся там, так что стоит невыносимый гвалт, к горшку они тоже еще не приучены. И если этим детишкам нельзя отойти в вечность в виде тридцатипятилетних или пятидесятилетних людей, то с какой стати это будет позволено нам? Кто определяет тот момент, когда мы были в самом расцвете сил? Вряд ли же там будет анкета с вопросом о том, в каком возрасте мы бы хотели быть увековеченными в буквальном смысле. Среди всех этих срущих и ссущих детей будет на шатких ногах разгуливать нескончаемая вереница дряхлых стариков и старушек, в ужасе спрашивающих друг у друга и у самих себя, где они и кто они; собравшись в большие стаи, они будут с жалобными возгласами ходить по кругу, все эти фильмы про зомби, вдруг ставшие популярными пару десятков лет назад, в принципе сняты о потустороннем мире. Как раз таки группа людей от тридцати пяти до пятидесяти лет будет наименее представлена среди всех этих орущих детей и страдающих недержанием стариков, они будут отчаянно пытаться навести хоть какой-то порядок в этом хаосе, больше всего им хотелось бы вернуться назад, даже тем, кто сам бросился под поезд или другим способом покончил с жизнью; если бы на том свете существовала парламентская демократия, они бы организовали Партию Реинкарнации, но демократии там нет, есть только загробная жизнь.

Ладно, господин, мне кажется, я понимаю. Если позволите вкратце суммировать, вы рады, что загробной жизни не существует, сама идея нелогична, но в трудные моменты мы, если захотим, можем попробовать найти в ней утешение. Как, например, когда вы представляете свою мать шестнадцатилетней девушкой на коньках.

БЗЗТ. БЗЗТ. БЗЗЗТ. Спинка кресла еще чуть дальше откидывается назад.

Можно и так суммировать, говорю я. Но сам задумываюсь: а нужно ли мне это утешение? Моей матери оно было нужно, но она его так и не получила, пока не впала в слабоумие и не попала в закрытое отделение.