Холостяк (ЛП)

— Подождите. Я не закончил, — говорю я. — После работы я заехал проведать сестру, и она читала этот мусор. Как только увидел вашу фотографию на обложке, я почувствовал, что, как вашему адвокату, мне нужно знать, что о вас пишут.

— Но все это ложь.

— В точку. Я хорошо знаю это, Серена. Но, как знает любой хороший адвокат, ложь, которую рассказывают, так же важна, как и правда. Из-за лжи проигрываются дела. Ложь разрушает жизни.

Серена фыркает, глядя вперед.

— Можете мне не рассказывать.

— Так что можете быть уверены, меня нисколько не развлекла эта дрянная выдумка. — Серена поворачивается ко мне, выражение ее лица смягчается, когда я встречаю ее взгляд.

Она заправляет прядь огненных волос за ушко.

— Спасибо, Дерек. Я ценю это. Я почти не читала таблоиды, только блоги со сплетнями, перед тем как все пошло по наклонной. Предпочитаю не знать, что люди говорят обо мне. Думаю, я развалилась бы части, если бы прочитала их все сейчас. Как я привыкла делать раньше.

— Мудрая женщина. — Я сворачиваю на другую дорогу, ведущую вверх по ветреному холму, покрытому деревьями и маленькими аккуратными домами. Становится все темнее, намекая на закат солнца, заполняющий горизонт. — Мой отец всегда говорил: то, что другие люди думают о нас, это не наше дело.

Серена вежливо замечает:

— Наверное, легче жить с таким девизом, когда ты непубличная личность.

— Правда.

— Как бы то ни было, избежать всех этих неприятных статей было для меня словно глотком свежего воздуха. Там, в городе, люди не задумываются дважды, прежде чем сказать вам, о чем идет речь. Они думают, что оказывают тебе одолжение, но делают это лишь для того, чтобы увидеть твою реакцию. — Она бросает взгляд на свои ненакрашенные ногти, и я думаю, что такая женщина, как она, не привыкла видеть их в таком виде.

— Точно.

— Боже, мне бы маникюр. — Она подносит руку к лицу. — Я скучаю по нему. Удивительно, как лак идеального оттенка может скрасить твой день.

— Мы проследим, чтобы в вашем бюджете было достаточно средств для регулярного маникюра и педикюра. — Моя бывшая жена была одержима этим, хотя я не завожу о ней разговор. Большую часть времени я притворяюсь, что ее не существует, а затем мои фантазии разбиваются, когда я забираю Хейвен каждую вторую пятницу и вижу, что она жива и здорова, проживая американскую мечту с мужем номер два.

— Я не поверхностна, — уточняет Серена. — Или тщеславна.

— Эта мысль ни разу не приходила мне в голову.

— Меня просто воспитали с убеждением, что нужно заботиться о себе. Гордиться тем, как я выгляжу, какой меня видит мир.

— Разве не все мы так делаем?

— Иногда мне хочется, чтобы это меня не волновало. Бьюсь об заклад, я могла бы провести несколько дней в тренировочных брюках и с хвостиком.

— Тогда почему вы не делаете этого? — Я бросаю на нее быстрый взгляд.

— Хм. — Задумавшись, она смотрит в окно.

Серена устраивается на своем месте, ее тело расслабляется, почти тает, словно она понимает, что быть рядом со мной легче, чем она ожидала.

— Может быть, я смогу, — добавляет она. А затем хихикает. — Тогда Эудора подумает, что я сошла с ума.

Мы подъезжаем к знаку перекрестка.

— В каком направлении? — спрашиваю я. — Налево? Направо? Прямо?

— Хотите, чтобы я выбрала? — Прикусив нижнюю губу, она скользит рукой по груди и начинает теребить золотой кулон. — О, хм. Прямо?

— Это вопрос или приказ? — дразню я.

Серена шутливо бьет меня по плечу, оставляя свою руку на секунду дольше, чем я ожидал.

— Просто поезжайте прямо. Давайте не будем усложнять, хорошо? Просто прямо.

Небо стало темнее за те несколько минут, как мы покинули Белькур, и я включаю радио при помощи кнопки на руле.

— Какую музыку вы слушаете? — Я поднимаю палец. — И не говорите мне, что Шопена или еще какую-то ерунду из этой оперы, потому что меня это не впечатлит. Вы молоды. У вас есть пульс. Скажите мне, что вам нравится, помогите мне, или я включу спортивное радио.

— Нет-нет! Не делайте этого. — Моя рука зависает над кнопкой с номером четыре, но Серена отталкивает ее. — Мне нравится… мне вроде как… нравится всё.

— Всё? — Я приподнимаю бровь.

Она кивает.

— Да. Всё.

— Но какая ваша любимая? У вас должен быть фаворит.

— Вы никогда не поверите, если скажу. — Серена тяжело вздыхает

— Удивите меня.

— Классический рок. У меня огромная коллекция виниловых пластинок. По крайней мере, была. Я уверена, что она где-то хранится. Во всяком случае, у меня секретная любовная интрижка с «Лед Зеппелин», Бобом Сигером, «Стив Миллер Бэнд»... — Она тараторит еще несколько, а я тем временем нажимаю предустановку номер один.

Лицо Серены загорается, когда из динамиков раздаются первые аккорды сингла Тома Петти «Американская девушка». Музыка звучит, и Серена начинает сидя пританцовывать.

Я наблюдаю за ней с места водителя, она полностью преображается на время всего одной песни. Подпевает музыке, ее плечи опускаются и поднимаются с каждым ударом басов.