Холод и яд

Фил, докуривая сигарету, смотрел, как отъезжает Варя с родителями от больницы, и что-то внутри странно сжималось и сворачивалось. Она казалась абсолютно нереальной: чуткая, понимающая и молчаливо выражающая все чувства. «И чем я заслужил такое счастье? – сардонически рассмеялся Фил, запрокидывая голову. – Я же непутёвый!» Небо было затянуто иссиня-серыми пушистыми облаками; хлопья снега липли к лицу. Сигарета, до невозможности безвкусная и противная, стремительно дотлевала и осыпалась пеплом под ноги. Медбрат, вслед за которым Фил выскользнул из больницы, одолжил ему свою сигарету. «Мои вкуснее», – выдохнул Фил, но снова затянулся этой, дешёвой, но крепкой и успокаивающей.

– Филипп! – голос отца в любой другой раз заставил бы подскочить на месте, как ошпаренного.

Фил спокойно повернулся, пряча руку с сигаретой за спиной. Отец устало вскинул бровь:

– Можешь не прятаться. Я знаю, что ты куришь.

– Ладно, – Фил вытянул вперёд руку с сигаретой. – Жечь будешь?

Отец принял сигарету из предательски подрагивающих пальцев и болезненно осклабился:

– Неужели я правда такой отвратительный отец?

«Самый ужасный!» – скрипнул зубами Фил, но вслух произносить этого не стал. Лишь многозначительно потёр круглый белый рубец рядом с большим пальцем. Отец повертел сигарету, принюхался и, скривившись, выбросил в снег. Фил, стараясь не показывать своего облегчения, спрятал руки в карманы.

– Одевайся, – отец протянул ему куртку. – А то сбежал он, понимаете ли. Я тебя лечить не собираюсь.

– А я не собираюсь болеть, – огрызнулся Фил, натягивая пуховик.

Впрочем, конечно, в нём было лучше: снег не скатывался по шее мерзкими мокрыми каплями, ветер не продувал насквозь. Да и капюшон закрывал глаза от липкого снега. Только отцу признаваться в этом не стоило. Фил, застегнув молнию до подбородка, небрежно передёрнул плечами, мол, выполнил просьбу. Отец хмыкнул и придирчиво оглядел сына:

– Шапка где? Мозги отморозишь.

– А у меня разве есть, что отмораживать? – ядовито отозвался Фил, вспоминая вчерашние отцовские слова.

– Прекращай, – раздражённо поморщился отец и нажал кнопку на брелоке сигнализации. – Взрослые люди так себя не ведут. Не лезут на рожон. Не молчат о проблемах. Есть люди, без помощи которых определённые проблемы решить нереально. Например, врачи, адвокаты, психологи, родители…

– А как же закон джунглей! – дёрнулся Фил: он всё ещё не простил. – Никто никому не нужен! Каждый сам за себя!

– В большинстве случаев – да. Но я тебе сейчас говорю конкретные случаи, когда один в поле не воин. Ты мог сказать, что тебе прислали какое-то письмо? Почему я узнаю об этом от Эрика?

– Потому что ты меня не слышишь, – тихо просвистел Фил, пронзая отца негодующим взглядом.

В сознании проносились их совместные ужины, когда он пытался сказать родителям о неприятностях, прибегнуть к их помощи, подобно Варе, но в ответ получал лишь насмешливые взгляды и неприступные стены авторитета. Фил был уверен, что и сейчас отец не услышит его (так ведь происходило всегда), но он нахмурился и, пятернёй пригладив светлые волосы, потёр глубокую складку на лбу. Отец приоткрыл рот, но вдруг мотнул головой и бросил:

– Поехали домой.

Фил отчётливо видел, что отец всё слышал, задумался, но сказал совсем не то, что планировал. От природного упрямства сделал вид, что не принял упрёк. Фил подумал, что поступил бы точно так же.

– Ты не сказал, как мама… – напомнил он осторожно, когда они с отцом двинулись к парковке.

– Терпимо. Сказали, что о переводе можно будет говорить, когда она придёт в себя. Приступ быстро купировали: хорошо, у нас глицин нашёлся. Особых повреждений мозга нет, но пока никто сказать точно не может.

– Мама сильная, – выдохнул Фил, забираясь на заднее сидение отцовского автомобиля. – Выздоровеет.

После встречи с Варей эти слова звучали уверенно и непозволительно звонко. Отец кинул на него быстрый взгляд:

– У тебя с Ветровой всё серьёзно?

Вопрос был совершенно не в тему, но явно беспокоил отца. Филу скрывать было нечего.

– Да.

– Это хорошо, – вдруг улыбнулся отец впервые за два дня. – Это очень хорошо. Женщина дороже всего, запомни. Особенно когда она такая, как твоя мама. Или как Варя. Не отпускай её, Фил, и не обижай.

Фил хотел сперва возмутиться, потом удивиться, а потом откинулся на спинку и, прикрыв глаза, спокойно кивнул. Конечно же, он рассказал отцу о Варе после пары первых бокалов виски, который они вчера полночи распивали на двоих. Оставшиеся полночи Фил справлялся с алкогольной интоксикацией и ужасом прошедшего дня, вызывающими тошноту, а отец подавал ему активированный уголь.

В сущности, он казался не таким уж плохим человеком. «И что ему мешало быть таким всегда?» – выдохнул Фил. В кармане джинсов звякнул телефон: Артём с иронией писал, что Родионов и полиция связаны и что не успели они встретить маму, как на папу уже готовы были составить протокол.

У друга всё налаживалось. Фил прикрыл глаза в предвкушении крепкого и сладкого сна после этой суматохи.