Хоббит или туда и обратно

— Великие небеса, нет, нет, НЕТ! — вскричал Гандальф. — Уж лучше помолчи, мистер Бэггинс, за умного сойдешь! И, заклинаю, не произноси таких ужасных слов, как скорняк, доха, шуба, воротник, муфта, горжетка, пока не отойдешь на сотню миль от его дома! Он меняет шкуру, потому что он оборотень: иногда огромный черный медведь, иногда могучий человек с черными волосами и бородой. Больше сказать не могу, хотя и этого довольно. Одни говорят, будто он медведь, чьи предки обитали в горах еще до великанов, другие — будто он ведет свой род от первых людей, населявшие эту часть мира прежде, чем появились Смауг и другие драконы, а с севера пришли гоблины. Точно не знаю, но больше верю последним. Сам он — не из тех, кому задают вопросы.

Во всяком случае, он не заколдован, а сам по себе. Живет в огромном доме посреди дубового леса; в человечьем обличье разводит скот и лошадей, почти таких же необычных, как и он сам. Они на него работают и с ним разговаривают. Скотину не ест, на диких зверей не охотится. Он держит пасеку с огромными свирепыми пчелами и живет в основном на меде и молоке. В медвежьем обличье рыщет по всей округе. Раз я видел ночью: он сидел на вершине Скели и смотрел, как луна садится за Мглистые горы. Я слышал, как он ворчит на медвежьем языке: «Придет день, когда они сгинут, и я вернусь»  . Вот почему мне верится, что сам он пришел с гор.

Бильбо и гномам было теперь о чем поразмыслить, поэтому вопросов они больше не задавали. Путь предстоял неблизкий. Подъем сменился спуском. Солнце пекло. Иногда путники садились передохнуть под деревья, и Бильбо готов был от голода есть желуди, если бы они уже поспели и упали на землю.

В середине дня им стали попадаться цветы, на каждой полосе свои, словно нарочно посаженные — волнующиеся поля розового клевера и широкие пространства белой медвяной кашки. Воздух наполняло гудение, повсюду сновали пчелы. И какие! Бильбо в жизни подобных не видел.

«Если такая укусит, — подумал он, — меня раздует вдвое!»

Они были больше шмелей — с ваш большой палец; желтые полоски на черных спинках отливали расплавленным золотом.

— Мы уже близко, — сказал Гандальф, — на краю его пчелиных угодий.

Вскоре путники подошли к цепочке высоких, очень древних дубов; дальше начиналась сплошная колючая изгородь.

— Подождите здесь, — велел волшебник гномам, — а, когда я свистну, ступайте следом, но только по двое, каждая следующая пара минут через пять. Бомбур такой толстый, что сойдет за двоих — пусть идет один и последний. Вперед, мистер Бэггинс! Ворота где-то там. — С этими словами Гандальф двинулся вдоль изгороди, прихватив с собой испуганного хоббита.

Вскоре они подошли к деревянным воротам, очень высоким и широким. За воротами виднелся сад и россыпь низких, крытых соломой бревенчатых строений: амбар, конюшни, коровник и длинный приземистый дом.

За живой изгородью рядами тянулись круглые ульи под островерхими соломенными крышами. Гудение исполинских пчел наполняло воздух.

Волшебник с хоббитом толкнули тяжелые скрипучие ворота и оказались на широкой дороге к дому. Несколько лошадей, очень гладких и ухоженных, затрусили к ним по траве, внимательно глядя умными глазами, потом во весь опор унеслись к дому.

— Сообщат, что пришли чужие, — пояснил Гандальф.

Вскоре они попали в прямоугольный двор, ограниченный с трех сторон бревенчатым домом и двумя его флигелями. Посредине лежал огромный дубовый ствол с наполовину обрубленными ветками, рядом стоял огромный мужчина, заросший густыми черными волосами и бородой. Его голые руки и ноги бугрились мышцами. Он был в шерстяной рубахе до колен и опирался на большой топор.

Лошади стояли рядом, уткнувшись носом в его плечо.

— Хм, вот они! — сказал он лошадям. — С виду не опасны. Можете бежать по своим делам!

Бородач раскатисто захохотал, положил топор и шагнул вперед.

— Кто вы и чего вам надо? — грубо спросил он, нависая над Гандальфом. Бильбо легко мог бы пройти между его ног, не задев головой подол бурой рубахи.

— Я — Гандальф, — сказал волшебник.

— Не слыхивал о таком, — проворчал бородач. — А это что за козявка? — спросил он, наклоняясь и хмуро глядя на Бильбо из-под густых бровей.

— Мистер Бэггинс, хоббит из хорошей семьи и с безупречной репутацией, — ответствовал Гандальф.

Бильбо поклонился, мучительно сознавая отсутствие шляпы и пуговиц.

— Я — волшебник, — продолжал Гандальф, — и слышал о Вас, хотя Вы обо мне — нет; однако, возможно, вы знаете моего доброго родича Радагаста, что живет у южных пределов Мрачного леса Мирквуда?

— Было дело, встречались, и для волшебника он, по моему разумению, совсем неплох, — кивнул Беорн. — Ладно, теперь я знаю, кто Вы, или за кого себя выдаете. Что вам нужно?

— Сказать по правде, мы лишились поклажи и чуть не сбились с пути. Нам нужна помощь или, по крайней мере, совет. Мы имели довольно неприятную встречу с горными гоблинами.

— С гоблинами? — переспросил бородач чуть менее грубо. — Неприятную встречу, говоришь? А чего вас к ним понесло?