Химка. Из записок психиатра

Петрович успокаивал женщину, обещал уменьшить дозы лекарств и пригласил проведать сына через месяц. Обещанное пришлось выполнять. Больной стал оживляться. По утрам шел со всеми вместе в туалет, зачерпывал из гальюна горсть теплого кала и тихо съедал. Потом ложился на пол, опускал голову в отхожее место и пил оттуда мочу.

Беседы с врачом носили формальный характер. На всё отвечал односложно: или «да», или «нет». Вечерами Виталий устраивал себе дополнительные развлечения. Он доставал из-под лежачих больных утки и съедал или выпивал их содержимое в зависимости от консистенции. Калом мазал только лицо и очень редко. Но этого было достаточно, чтобы оно покрылось непроходящими сизыми угрями. А ещё Виталий поедал гнилые матрацы из-под лежачих больных. Он отрывал самый грязный кусок матраца, смачно жевал, а потом проглатывал. Постепенно его чудачества стали привычными. Более того, они дисциплинировали санитарок. Если раньше они забывали мыть утки за больными, то теперь старались сделать это как можно быстрее, чтобы потом не мыть Виталия. Гнилые матрацы тоже исчезли. Проеденные бойцом дырки были основанием для их законной замены и последующего списания.

Словом, стал парень меняться в лучшую сторону. И в глазах приехавшей после месячной разлуки матери засветилась надежда, что сын ещё сможет поправиться.

А вот у Александра Петровича такая надежда угасала с каждым днём. Дело в том, что у Виталия нарастали проявления дефекта. Он становился примитивным, уплощенным, апатичным. Не раскрывался полностью в своих переживаниях, что говорило об остроте бреда. То есть, болезнь прогрессировала. Двухмесячное лечение было пока безуспешным. Ушли только агрессивные всплески. А истинные мотивы поведения оставались скрытыми.

Когда Петрович начинал думать об «истинных мотивах поведения», он вспоминал случай из амбулаторной практики, тоже связанный с проклятой коноплёй. Стоял у него на учёте сельский электрик Башаров Сергей. Невысокий, кряжистый длиннорукий мужик средних лет с недоверчивым лицом азиатского типа. На плече у него всегда висела холщовая сумка с инструментами и проводами. Серёга был ранее судим по статье «два – два – четыре». Была такая в старом советском кодексе. По ней наказывались любители пособирать и покурить «конопельку». Серега имел длительный стаж потребления веселящего дымка от смолянистого растения с пятипалыми листьями. Поэтому был ходячим примером вредных последствий, настигающих гашишного наркомана через десяток лет. А для Петровича – наглядным пособием по изучению клиники этого недуга.

Начинал Серега с нескольких затяжек сухой травки. Его «торкало» или «пробивало по хи-хи», как говорил он сам. Часовое веселье от того, что спичка превращалась в огромное бревно, переходило в неукротимый «жор» с неутолимой жаждой. Потом Серёгу расслабляло и бросало в сон. Очень скоро папироску стал забивать не на четверых, а только для себя. Потом доза выросла до пяти папирос в день. И уже не травы, а «химки», которую варил сам, выпаривая конопляную ацетоновую вытяжку в сопках.

Если сначала Серега курил для «кайфа», потом стал курить «для работы». Произошла инверсия действия каннабиноидов на психику. Если он приходил на работу, не покурив конопли, начальник думал, что Серега болеет – так плохо он выглядел. Конопля уже не давала расслабления, а стимулировала, приводила в порядок его самочувствие. Поэтому обкуренный Серега производил впечатление вполне здорового и трезвого человека.

Такими же здоровыми казались и парни, попавшие как-то после аварии в приемное отделение к дежурившему тогда ещё врачу-интерну Орешкину Александру. На его вопрос, как они на полном ходу умудрились въехать в толстенный тополь, растущий за тротуаром в десяти метрах от дороги, они ответили так.

– Едим из Уссурийска. Проезжаем ваше село. Вдруг посреди дороги бац – и вырос тополь! Даже не успели вывернуть в сторону! Машина всмятку. Башка болит.

– А вы ничего не принимали?

– Нет.

– А как же тополь появился на дороге?

– Это после травки.

– Но вы же за рулём!

– И что? У нас в городе каждый второй за рулём под кайфом!

Если бы не тополь, парни легко сошли бы за трезвых и нормальных.

А вот трезвый Серёга производил впечатление больного человека. Потому приходилось ему курить ежедневно, несколько раз в день. И это продолжалось уже много лет. Серёга любил спорить с врачами, размышляющими о вреде конопли, приводя в пример себя: «Я же курю и ничего! Здоровье как у быка. Есть семья, работа. Конопля – это безвредно, дешево и полезно. От неё аппетит повышается. Боли уходят. А врачи талдычат: это вредно, это вредно! Всё это хрень собачья!». Особенно эффективно Серёга работал с подрастающим поколением, пополняя ряды «зелёных» трудными подростками.