Хаски и его учитель белый кот. Том III

— Должно быть, ты хочешь спросить у меня, а почему обязательно использовать эти три запретных искусства, чтобы Владыка Демонов позволил им вернуться? — равнодушно глядя на приближающуюся повозку, Тасянь-Цзюнь с редким для него добродушием и пониманием продолжил отвечать на незаданные вопросы. — На самом деле, все очень просто. Три запретные техники создал Гоучэнь Шангун, тем самым продемонстрировав всему миру потрясающие таланты и способности демонов. Однако, в итоге, Гоучэнь увидел в них источник грядущих бедствий и попросил Фуси запретить их. После этого все свитки с запретными учениями были разорваны на множество частей и рассеяны по всему миру, — он вновь выдержал паузу. — Клан прекрасных костяных бабочек был осужден из-за Гоучэня, поэтому, естественно, они должны на деле продемонстрировать свою решимость разорвать с ним все связи. Чтобы получить прощение Владыки Демонов, они обязаны пойти против Гоучэнь Шангуна и вызвать гнев божественного Фуси.

Их разговор прервал стук копыт и лошадиное ржание. Это пять демонических коней вырвались из алого пламени, накрывшего дорогу мученичества, столкнувшись с дождем и ветром мира людей. Полные достоинства и величия, кони остановились прямо перед мостом.

Черные одежды Тасянь-Цзюня развевались на ветру, когда он вышел вперед и, погладив голый череп демонического рысака, искоса взглянул на Чу Ваньнина:

— Нарушить запрет на использование запретных техник — это прямое неповиновение Гоучэнь Шангуну и объявление себя заклятым врагом Фуси. Путь, достойный истинных потомков демонов. Все, что задумал Хуа Биньань, делалось ради клана прекрасных костяных бабочек. Теперь Учитель понимает это?

Глава 296. Пик Сышэн. Совсем, как в тех снах о прошлом

Понимает ли он?

А что тут непонятного? Очевидно, что Ши Минцзин с самого появления на Пике Сышэн скрывал свою истинную личность. В течение стольких лет он старательно избегал разговоров о своих родителях, а если случайно кто-то задевал эту тему, то говорил очень мало, но с такой скорбью в глазах, что было стыдно продолжать его об этом расспрашивать.

В любой лжи всегда есть место для множества неувязок, так что, если в самом деле хочешь что-то скрыть, то молчание — золото, и уж эту простую истину Ши Мэй усвоил слишком хорошо.

Оглядываясь назад, с раннего детства и до зрелых лет, как бы обижен или сильно ранен он не был, Ши Минцзин ни разу не проронил ни единой слезинки…

— Давай, пошли, этот достопочтенный проводит тебя до конца Дороги Мученичества.

Демоническая конная повозка вся была изготовлена из чистого золота и украшена отлитыми из серебра пейзажами Царства Демонов. На месте стыка с оглоблями были вырезаны два портрета. С левой стороны был изображен мужчина с вьющимися усами и выпученными от гнева глазами, держащий в руке угольник[296.1]. Было сразу заметно, что создавший этот портрет мастер испытывал к изображенному на нем человеку сильную неприязнь, так как и фигура и лицо этого мужчины выглядели так уродливо, что на него было противно даже смотреть. С правой стороны была изображена тучная женщина, которая, скромно потупив взгляд, держала в руке циркуль[296.1]. Красивым это изображение назвать было сложно, но на эту дурнушку хотя бы можно было смотреть без содрогания.

Но самым неприглядным было то, что перед запряженной в повозку пятеркой демонических рысаков при помощи духовной силы в воздухе были подвешены пять вещей: четыре конечности и окровавленная человеческая голова. Это были искусно вырезанные из дерева подделки, но в озере Цзиньчэн Чу Ваньнин уже видел лицо поддельного Гоучэнь Шангуна, поэтому легко опознал его.

— В мире демонов все демонические колесницы выглядят именно так, — Тасянь-Цзюнь окинул взглядом искусную подделку в виде головы бога, — ныне и во веки веков так было и будет.

Когда они расположились внутри, вплетенные в сбрую демонических коней колокольчики зазвенели, и повозка тронулась. Удобно устроившись в полулежачем положении, Тасянь-Цзюнь сказал:

— Ты, должно быть, уже догадался, чьи там изображения.

— Фуси и Нюйва.

— Верно, — император рассмеялся, — высокочтимый Отец Демонов люто ненавидел Небесную Обитель бессмертных небожителей и хотел бы, чтобы эти боги всю жизнь тянули его повозку.

— Почему же пощадили Шэньнуна[296.2]?

— От Хуа Биньаня я об этом ничего не слышал, но по слухам, по натуре своей Шэньнун был мягким и снисходительным богом. Обычно он не любил ввязываться в распри и войны, да и его отношения с Фуси и Нюйвой были не так уж и близки. Думается мне, что в той войне демонов и небожителей этот старый прохвост почти не участвовал.

Чу Ваньнину больше не хотелось ни о чем говорить. Отвернувшись, он стал смотреть в окно на проносящуюся мимо кроваво-алую Дорогу Мученичества.

Демонические кони были быстры, так что им потребовалось лишь около пятнадцати минут, чтобы довезти их до другого конца этого слишком длинного кровавого моста.